Книга Луна костяной волшебницы, страница 102 – Кэтрин Парди

Жюли и Марсель сбегают с моста и уносят Бастьена в туннель.

Я продолжаю сражаться с солдатами, но даже с костями благодати мне не одолеть пятерых мужчин.

Кровь из разбитого колена Аилессы впитывается в рукав Каза. Приглаживая ее волосы, он спускается с моста и одаривает меня ледяным взглядом.

Я отвечаю ему ухмылкой и оскалом. Сердце бешено колотится в груди. Шакал во мне взывает убить его. И я не противлюсь этой жажде крови.

– Сними ее ожерелье, – приказывает Каз командиру солдат.

Бриан тянется ко мне. Я пытаюсь сопротивляться, но ему все же удается отстегнуть ожерелье с плеча. Мышцы тут же ослабевают.

Благодать, даруемая костями, утекает из тела, словно вода сквозь пальцы.

Солдаты тут же выпускают меня из рук. Бриан подхватывает меня и, прижав к себе, следует за Казом и остальными солдатами через туннель, а затем вверх по длинным лестничным пролетам.

Я все еще пытаюсь побороть слабость, когда мы выбираемся из люка. Бриан ставит меня на землю, но я с трудом удерживаюсь на ногах. Но как только он тянется ко мне, чтобы вновь подхватить на руки, перед лицом проносится белая вспышка.

Серебристая сова с пронзительным криком пикирует прямо на нас.

Я раздраженно вздыхаю.

Чего еще ты от меня хочешь? Я изо всех сил пыталась спасти Аилессу.

Она разворачивается и вновь летит на нас. Бриан выхватывает кинжал.

– Нет! – кричу я.

Сова ударяет крыльями в воздухе и уклоняется от удара. А затем вновь кричит и улетает.

И тут меня озаряет. Я понимаю, что она пыталась мне сказать: я старалась недостаточно сильно. И для этого мне не нужны кости благодати. Да, сейчас мое тело окутывает слабость от их внезапной потери. Но я и так знаю, что значит быть ловкой, как саламандра, быстрой, как козодой, и сильной, как шакал.

Волна надежды растекается по венам. Я делаю глубокий вдох, стараясь успокоиться.

Я найду способ сбежать. Верну свои кости благодати и найду Аилессу.

Я спасу ее.

И на этот раз не подведу ее.

Меня вырывает из сна укол печали. В глаза ударяет яркий свет, и я вновь закрываю их. А затем обхватываю себя руками, чувствуя сильную боль в животе. Я не видела солнца тридцать дней – со дня обряда посвящения – но и теперь не хочу видеть его. Мама умерла. Бастьен исчез. И я не знаю, выжил он или нет.

Руки сжимаются в кулаки. Хватит разлеживаться. Я должна найти его.

Откинув одеяло, я сажусь на кровати. И тут же боль пронзает меня насквозь. Я резко втягиваю воздух и задираю подол ночной рубашки, которую кто-то надел на меня. Колено обмотано льняными бинтами. Merde. Я забыла о ранении. Надеюсь, мне удастся передвигаться.

Поджав губы, я медленно опускаю ноги с матраса. А затем оглядываю комнату в поисках того, на что можно опереться. Я нахожусь в богато обставленной спальне. Даже оббитая мехами комната мамы в Шато Кре не может сравниться с ней. Камин – настоящий шедевр камнерезного искусства. Мебель сияет темным блеском. Каменные стены покрывают алые гобелены.

Я подбираюсь к столбику кровати и встаю на здоровую ногу. Затем хватаюсь за спинку ближайшего стула и пытаюсь перебраться через него, шипя от боли в колене. Затем упираюсь руками в стол, чтобы не упасть, и замираю, глядя на высокое окно в трех метрах от меня. И на всем этом расстоянии нет ни одного предмета мебели.

Я медленно втягиваю воздух, готовясь к неизбежной боли. А затем осторожно наступаю на больную ногу.

Сотня иголок впивается в мое колено. Я вскрикиваю и падаю на пол.

Тут же распахивается дверь. Казимир. Я судорожно втягиваю воздух, а затем отворачиваюсь от него, стараясь сдержать еще один крик от нестерпимой боли.

Он подхватывает меня на руки и относит обратно в кровать.

– Я бы не советовал сбегать через это окно. Хоть оно и находится над рекой, но до нее тридцать метров отвесной стены. – Он опускает меня на матрас и поправляет больную ногу, отчего я невольно вздрагиваю. – Пожалуйста, будь осторожнее. Кость еще не срослась.

Он подвигает стул к кровати и опускается на него. Я стараюсь контролировать свое дыхание, пока боль постепенно не утихает.

– Где мы? – спрашиваю я, разглядывая бархатный балдахин над головой. – Не верится, что солдаты живут в таких условиях.

– Мы в Бо Пале.

Мои брови поднимаются вверх.

– Ты здесь живешь?

Он кивает с некоторым смущением.

– Я, хм, дофин ^[8].

Принц? В первое мгновение мне кажется, что он шутит, но затем мой взгляд падает на его красивую одежду и перстень с драгоценными камнями на пальце.

– Почему тогда ночью ты был в форме?

Он пожимает плечами.

– Наследников престола обучают военному делу.

Мысли путаются в голове. Наследник Южной Галлии мой amouré? О чем только думали боги?

– Тебе удобно? – Щеки Каза вспыхивают. – Я попросил горничных переодеть тебя в ночную рубашку.

Меня не заботит моя одежда.

– Где Сабина?

Мне нестерпимо хочется увидеть ее. Но сердце все равно ноет. Она не просто Леурресса, которую мама предпочла мне, а дочь, которую Одива любила больше, чем меня. Сабина ни в чем не виновата, но от этой мысли все сжимается в груди.

Казимир проводит рукой по светло-русым волосам.

– Что последнее ты помнишь?

Я пытаюсь воскресить хоть что-то в памяти, но все расплывается.

– Она сражалась с солдатами.

Он кивает и нервно заламывает пальцы.

– Она сбежала.

Я вздыхаю с облегчением. Хоть это радует.

Каз смотрит на меня, и черты его лица смягчаются.

– Я не мог оторвать от тебя глаз на том мосту, – признается он. – Ты сражалась просто бесподобно. – Кончики его пальцев потирают уголок губ. – Твои силы связаны с костями в мешочке, который ты носила на шее. Да?

Увидев, что я нахмурилась, он добавляет:

– Ты заметно ослабела, после того как мама забрала их.

– Откуда ты знаешь, что было в мешочке.

– Ох… Я хотел сохранить их для тебя.

– Хотел?

Он скользит взглядом по комнате.

– Боюсь, я потерял его по дорого в Бо Пале.

Я с подозрением всматриваюсь в его серо-голубые глаза, не веря его словам.