Книга Искры между нами, страница 42 – Маргарита Дюжева

На этом я ограничилась, а спортивный Егор через пять минут уже уверенно крутил сальто. Вперед, назад, с поворотами.

Последние десять минут — свободное время. Скачем по всему батуту, как макаки, смеемся, радуемся, как дети. Ловим кач. Прыжки все мягче и свободнее. Собралась, оттолкнулась, взлетела. Спина прямая, все мышцы работают в едином порыве. Эйфория.

— Нравится? — со смехом спросил Магницкий, подпрыгивая чуть ли не до потолка.

— Безумно! — устремилась следом за ним.

Наши взгляды пересеклись, сплелись, обжигая огненными искрами. Нереальный ни с чем несравнимый кайф.

Так бы и продолжала всю ночь, но наше время незаметно вышло. Пора было уходить. С непередаваемым сожалением я спрыгнула с сетки и совсем неграциозно повалилась на пол. Следом за мной чуть не растянулся и Магницкий. Он покрепче. Устоял.

— Осторожнее, — засмеялась девушка-инструктор, — после сетки приходится заново учиться ходить по земле.

Егор легко подхватил меня и поставил на ноги.

— Ну, как? Устала?

— Нет. Да. Не знаю, — рассмеялась я, — это было чудесно.

— Кто выбирал, — самодовольно хмыкнул нахал, — я толк в развлечениях знаю.

И не поспоришь.

Мы вышли из батутного центра довольные, запыхавшиеся, растрепанные. Я блаженно улыбалась, а Егор в десятый раз сбросил чей-то звонок.

— Кто тебе все названивает? — удивилась я.

— Ай, — отмахнулся он, — не обращай внимания. Ничего важного. Просто назойливые звонки ненужного человека. Поехали, перекусим где-нибудь.

— С удовольствием.

Вечер продолжался.

Напрасно я переживала, что Егор не таскает мне цветы, да конфеты пачками. Это просто было не в его стиле.

В его стиле — это после бешеных прыжков на батуте утащить девушку в ночной парк, кататься до тошноты на колесе обозрения, бессовестно хватая ее за коленки, а едва спустившись на землю, зависнуть в тире. Рука у Магницкого была твёрдая, а глаз меткий. Поэтому он выбил десять из десяти движущихся мишеней в виде попки корги и забрал главный приз — огромного розового медведя, почти с меня ростом, и сахарную вату.

Медведя он тожественно вручил мне, а вот вату зажал.

— Егор! Не жадничай! — вопила я, прыгая вокруг него, как мартышка, и пытаясь урвать сладенького.

Он смеялся, уворачивался, дразнил то, подпуская ближе, то в мгновение ока оказываясь вне зоны досягаемости. Я хохотала как ненормальная, бегала за ним и была как-то непростительно счастлива.

А розовый медведь, которого мы усадили на лавку, с укоризной смотрел на нас.

Около полуночи у меня зазвонил телефон.

— Это кто это по тебе, на ночь глядя, соскучился? — подозрительно прищурившись, поинтересовался Егор, — тайный поклонник?

— Если бы, — усмехнулась я, — Рыжова.

— А этой-то что надо? — удивился он.

— Понятия не имею. Сама в шоке, — я пожала плечами и ответила на звонок, — привет, Ален.

— Ты где? — не поздоровавшись, сразу в лоб спросила она.

Я растерялась. На моей памяти еще такого не было, чтобы Рыжова звонила мне ночью и интересовалась, чем я занимаюсь.

«Не к добру» — пролетела в голове шальная мысль. Я посмотрела на Егора, по-дружески приобнявшего медведя и доедавшего сахарную вату, и неожиданно для самой себя произнесла:

— С девчонками гуляю. А что? Хочешь присоединиться?

— Что за девчонки?

— Что за допрос? — мрачно осведомилась я. Поведение Рыжовой с каждым мигом вызывало все больше вопросов.

— Просто спрашиваю, — как-то нервно ответила подруга. В ее голосе не было привычной сдержанности, отстраненности, прохладной снисходительности.

— Все в порядке?

— Да! — прозвучало резко, отрывисто и даже как-то истерично.

— Точно? — подозрительно уточнила я.

— Да! — еще резче, а потом и вовсе как снег на голову: — и вообще, мне некогда с тобой болтать.

И отключилась. А я стояла и смотрела на телефон в своей руке, силясь понять какого черта это вообще сейчас было. Пьяная она что ли?

— Чего хотела твоя подруженция? — как бы между прочим поинтересовался Егор.

— Сама не поняла. Сначала спросила, где я и с кем, потом сказала, что некогда со мной разговаривать и бросила трубку.

— ПМС, наверное, словила, — ухмыльнулся Магницкий.

— Что у парней за привычка все перепады настроения списывать на ПМС? Может, у нее случилось что.

— Так ПМС и случилось.

— Да ну тебя! — я попыталась поднять медведя, но он был таким здоровенным и неудобным, что сдалась и обессиленно уткнулась ему макушку.

— Отойди! То же мне силачка нашлась, — Егор подхватил косолапого, — поехали домой, что ли. С ним все равно много не нагуляешь.

Я бы гуляла всю ночь напролет, потому что надышаться не могла, насмотреться. Как-то не верилось, что этот шикарный парень мой. А может и не мой. Но все равно не верилось. Сердечко билось, как сумасшедшее, я млела и таяла от уверенной улыбки и голубых глаз, а мокрые трусы можно было надеть на палку и поднять как флаг, признавая полную капитуляцию.

Хотелось снова почувствовать его руки, губы. Его всего.

Возле машины нас ждала внезапная проблема. Розовый медведь совершенно не хотел укладываться ни в багажник, ни на заднее сиденье. Упрямо топорщил мягкие лапы и с усмешкой пучил свои блестящие глаза-бусины

— Все равно я тебя затолкаю, — Магницкому тоже упрямства было не занимать, поэтому он с удвоенным старанием начал заталкивать косолапого внутрь, а я стояла позади и не могла оторвать жадного взгляда от широкой спины, рук, крепкой задницы, обтянутой джинсами.

Если так и дальше будет продолжаться — я растекусь по асфальту сладкой лужицей.

— Все! — медведь был побежден, — я затрахался с ним.

— А я вот в машине ни разу не трахалась, — выдала неожиданно для самой себя и тут же покраснела, заметив, как Егор вопросительно поднял брови.

Вот дурында.

— Это ты мне просто для информации сообщаешь? Или с какой-то определенной целью? — хитро поинтересовался наглый гаденыш.

— Я…просто…

Черт, как назло слова закончились, а мозги окончательно превратились в желе, когда он выразительным взглядом скользнул по мне. Просто смотрел, а меня возникло такое впечатление, что прикасался.

— Ладно, — кивнул по-деловому, — садись. Поехали.

— Куда?

Глупый вопрос. Я была уверена, что он скажет «домой», но вместо этого Магницкий будничным тоном заявил:

— В самый темный закоулок парка.