Книга Когда завтра настанет вновь, страница 32 – Евгения Сафонова

Не удостоив его ответом, Эш скрылся за поднявшимся стеклом; через открытую дверь я видела, как брат, не выходя из мобиля, ловко перелезает с заднего сиденья в кресло водителя.

Что ж, будем считать, мы договорились.

Вернувшись в мобиль, чтобы занять место по левую руку от Эша, я достала из бумажного пакета зачарованный вчера амулет: кожаный круг на тонкой бечёвке, украшенный дымчатым кварцем и перьями зимородка. Брат уже сосредоточенно заводил двигатель.

– Где планируешь следующую остановку? – спросила я.

– В Динэ.

Динэ. Город, который когда-то был нашим родным.

Город, где недавно нашли труп девушки, которая незадолго до смерти видела Кромешника…

Размышления прервал хлопок, с которым закрылась задняя дверца: Питер устроился на тканевом диванчике, вольготно закинув ногу на ногу, пока Роксэйн жалась в углу, отодвинувшись от новоявленного соседа подальше.

Оставалось надеяться, что со временем наша разношёрстная компания всё-таки поладит.

– Динэ так Динэ. – Я подвесила амулет на зеркало заднего вида, рядом с войлочным котом-саше, наполнявшим салон ароматом кофе. – Только притормози у ближайшего места, где можно умыться и перекусить. И правда, есть хочется.

* * *

Место, удовлетворявшее моим пожеланиям, обнаружилось в ближайшем маленьком городке. Мы поехали по объездному шоссе, справедливо рассудив, что какая-нибудь закусочная отыщется и там, и точно: гугл-карты на графоне Рок подсказали нам, где ближайший мотель с кафе, сиротливо жавшийся к дороге в чистом поле.

Когда Эш припарковался, я достала из пакета два оставшихся амулета (те же мелкие камни, кожа и перья, что у висевшего на зеркальце – набор ингредиентов для создания иллюзий такого типа всегда один). Протянула их вначале брату, без лишних слов сжавшему края двумя пальцами, затем попутчикам, сидевшим сзади:

– Дотроньтесь до них. До обоих. Каждый.

– Зачем? – недоумённо спросил Питер.

– Нужно.

Роксэйн, не задавая лишних вопросов, уже коснулась зеленоватым пальцем обеих побрякушек. Дождавшись, пока Питер последует её примеру, я вручила одну подвеску Эшу, чтобы накинуть себе на шею другую, спрятав её под рубашку.

Пока мы вылезали из мобиля, я украдкой косилась на наших спутников, гадая, как скоро они заметят подвох, – и не удивилась, когда Роксэйн и Питер застыли по разные стороны Французика, уставившись на дверцы, которые только что захлопнули за собой.

– Ваш мобиль… он же вроде был не красный? – неуверенно проговорила баньши. – И формы другой?..

– Маскировка. Для всех, кроме вас, мы с Эшем теперь тоже выглядим по-другому, – пояснила я, приготовившись к объяснениям задолго до этой минуты. – Амулеты создают иллюзии. Не слишком сложные, но надёжные. При желании их нетрудно пробить магией, но для этого мы должны напороться на мага, который заподозрит неладное. А так наш истинный облик увидит только тот, кто коснётся амулета.

– Да ты и номера поменяла, – обойдя Французика кругом, заметил Питер. – А с правами что сделала?

– Ничего. Там нужен фокус посложнее, а я только второй курс закончила. Лучше просто не нарываться на проверку.

Прежде чем направиться к дверям кафе, я уловила на лицах попутчиков уважение, но, вместо того чтобы ощутить себя польщённой, снова погнала прочь тоскливые мысли.

Иллюзиям меня учила мама. В колледже мы их тоже проходили, но я впервые сотворила подобный амулет задолго до того, как до них добралась стандартная учебная программа.

Наверное, сейчас она была бы мной горда.

Забегаловка оказалась небольшой, простенькой, но уютной. Зал, оформленный в жизнерадостных оранжевых тонах, пустовал, и официантка-глейстиг подскочила сразу, как только мы сели, чтобы развернуть голограмму меню из крохотной чёрной точки посреди пластиковой столешницы. Нам предложили завтрак («оладьи, напиток и сэндвич всего за десять гинэ!») и специальные новинки в честь скорого Лугнасада («песочный пирог, мороженое и даже курица с черничным соусом!»), но я согласилась на завтрак, даже не потрудившись изучить голограмму. В итоге мы с Питером сошлись на сэндвичах с тунцом, оладьях с кленовым сиропом и виноградном чае, Эш выбрал бейгл с курицей и апельсиновый сок, а Роксэйн ограничилась салатом и эспрессо.

Забавно… До Питера я не встречала людей с абсолютно такими же вкусами, как у меня. Эш, например, кленовый сироп терпеть не мог – говорил, сахар сахаром. А ещё не жаловал ни сэндвичи с тунцом, ни ароматизированный сладкий чай, к которому я тяготела больше благородного напитка с лимоном или молоком…

– Парень, – проникновенно изрекла Роксэйн, когда официантка удалилась; баньши сидела, хмуро глядя на Питера, и пальцы её быстрыми паучьими движениями барабанили по столу. – А как, говоришь, твоя фамилия?

Тот понимающе усмехнулся.

– Я не говорил, но Джекевэй. Питер Валентайн Джекевэй.

– Симпатично. Я Роксэйн Лили Бэс. – Она, не торопясь, выплыла из-за стола. – Простите, я на минуту… Руки помою. А то с этой дорожной грязью под ногтями даже стыдно пожать чужую ладошку в честь знакомства.

Мы смотрели, как баньши лазурным призраком скользит по направлению к туалету над бело-рыжей плиткой, выложенной в шахматном порядке.

– Мы ведь уже мыли руки, – медленно произнесла я. – Когда пришли.

То, что я сморозила очередную глупость, стало ясным по укоризненному взгляду Эша ещё прежде, чем брат едва заметно качнул головой.

– А кем мисс Бэс работает? – потягиваясь, лениво осведомился Питер.

– Вроде она ещё учится. Но подрабатывает журналисткой.

– Понятно. Тогда у неё наверняка есть какой-нибудь знакомый в страже, который может пробить меня по своей базе. – Смущение, проступившее в моём лице и бросившееся жаром в макушку, вызвало у него только смех. – Да брось, Лайза. Будь я на вашем месте, я бы тоже себя проверил. Зато теперь она наконец успокоится на мой счёт и, может, даже малыша утихомирит.

– Не надейся, старик. Даже если для стражи ты чист, как младенец, это ещё ничего не значит.

– Ладно, на самом деле я серийный убийца, только хорошо шифруюсь. Доволен?

– Ты себе льстишь. Скорее уж брачный аферист. Или жиголо. Или просто бабник, который надеется залезть под юбку моей наивной неопытной сестры.

– Эш!

Брат лишь отвернулся, глядя в окно, где волновалось золотом поле пшеницы, отделённое от отеля узкой асфальтовой полоской шоссе: казалось, моё возмущение волной разбилось о нерушимый портовый мол, едва заметивший брызги.

– Я же говорю, милый вежливый малыш, – сказал Питер, ничуть не обидевшись. – Далеко пойдёт.

Роксэйн вернулась, лишь когда мы почти расправились с едой – и, прежде чем приняться за свой салат, протянула Питеру руку: