Книга Клан Когтей, страница 25 – Ян Бадевский

Гончая набросилась на меня.

Прыжок с места.

Ухожу в разгон и, не глядя, обрушиваю себе за спину «пресс». Разворачиваюсь, отступаю вправо. К этому моменту меня уже окутывает кинетика, а вслед за ней — «полыхающий щит». Тварь выдерживает чудовищное давление. Я вижу, как шерсть гончей покрывается маслянистыми разводами. Из подушечек лап выдвигаются втяжные когти. Вы шутите. Эта штуковина даже в сугробы не проваливается?

Резкий бросок к моему колену.

Я проламываюсь через собаку, используя «раскладку». Сумасшествие, но что поделать. Оказавшись чуть сбоку и сзади, наношу сокрушительный удар кулаком в хребет, укрепив костяшки «каменной броней».

Раздается хруст.

Гончая разваливается надвое, но передняя часть фамильяра продолжает клацать челюстями и скрести лапами по снегу, пытаясь меня достать.

Всаживаю в череп зверюге огненный патрон.

По снегу разбрызгивается зеленая жидкость.

Вот оно что, Михалыч…

Бросаю короткий взгляд на дерущихся. Стоп, уже не дерущихся. Брат Никон лежит, уткнувшись мордой в снег. Над его телом стоит Арина. Костяной пистолет исчез, из правого кулака девушки торчит стальное лезвие. Аккурат между средним и безымянным пальцами. Кастет? Присмотревшись, я понимаю, что моя спутница уложила монаха тычковым ножом. Клинок в крови, под монахом расплывается что-то темное. Наст в этом месте начинает слегка подтаивать.

Арина небрежно проводит ладонью по лезвию, смывая кровь невесть откуда взявшейся водой.

— Ты его знаешь? — кивок в сторону Никона.

Вопрос отвлекает меня от мрачных раздумий.

— Монах Никон.

— Должен быть и блюститель, — в голосе Арины чувствуется едва уловимая дрожь.

— Иннокентий.

Площадка перед подъездом напоминает сюрреалистический бред сбежавшего из психушки художника.

Людей не видно.

— Валим отсюда, — предлагаю я.

«Чутье» обманывает меня крайне редко. Сейчас опасности нет. Куда запропастился блюститель Иннокентий — ума не приложу. Одно ясно: будь он неподалеку, сейчас в снегу лежали бы мы с Ариной, а не брат Никон.

Убрав оружие, мы пересекли двор под «отводом глаз», юркнули в полутемную каменную арку и свернули налево — к троллейбусной остановке. Я уже поработал с вероятностями, и нас дожидалась маршрутка с услужливо сдвинутой дверцей. Влетаем в салон, протискиваемся к задним сиденьям, выслушивая бурчание пассажиров по поводу напущенного холода. Кто-то закрывает дверь, машина трогается с места. Передаем мелочь через закутанную в полушубок пенсионерку. Обратно получаем билетики.

— Больше так не делай, — сказала Арина, отвернувшись к окну. Мы проезжали мимо длинного здания, первый этаж которого был занят витринами продуктовых, хозяйственных и технических магазинов.

— Как?

— Выполняй мои приказы.

— Я же убил гончую.

— И сам чуть не погиб.

— Я пробил брешь в защите Никона. Ты бы сама не справилась.

— Уверен?

Нет. Я не был в этом уверен.

— И что это за техники у тебя? Как ты пролез через стену?

— Эй, — осадил я бодигарда. — Я же не спрашиваю, как ты протаскиваешь в самолеты костяной пистолет, стреляющий водяными пульками? Или про твою молитву в подъезде?

Девушка смутилась.

— Что умею, то умею, — выдал я заключение.

Арина понизила голос:

— Я не слышала о таких навыках у корректировщиков.

— А то. Редкое умение.

— Ты и огнем владеешь.

— Владею.

— А хребет гончей ты сломал…

— Тссс, — я приложил палец к губам. — Не здесь. Поговорим дома, хорошо?

Маршрутка резко остановилась.

Меня швырнуло на переднее сиденье, и лишь выставленные руки уберегли от удара переносицей о спинку.

— Что там? — насторожилась Арина.

Со всех сторон донеслись испуганные крики и перешептывания. Мне почудилось слово «церковник».

Выглядываю в проход между рядами кресел.

Через лобовое стекло виден почерневший от грязи и соли снег. По встречке медленно ползут автомобили. Серое небо осыпается хлопьями, напоминающими сажу от костра. Всё это время мы двигались с черепашьей скоростью — водитель опасался снежных заносов.

Посреди дороги застыла человеческая фигура.

В черной, наглухо застегнутой по самую шею, сутане.

— Иннокентий, — вырвалось у меня.

— Кто?

Арина пыталась что-то рассмотреть через сиденья и головы.

— Блюститель Иннокентий.

При упоминании блюстителя глаза девушки оледенели.

Церковник держал в вытянутой руке что-то мелкое и блестящее. Я врубил «телезрение», чтобы рассмотреть предмет. Медальон с изображением Весов. Чипированный биометрический артефакт, заменяющий церковникам паспорта.

Убедившись, что водитель понимает серьезность положения, Иннокентий спрятал медальон.

И неспешно двинулся к маршрутке.

— Извини, — сказал я.

Арина не успела среагировать.

Я применил «раскладку» и провалился в барнаульскую стужу на «дополнительном ускорении». Терять нечего, маски сброшены. Бью чакрой в диагональ, чтобы не зацепить пассажиров маршрутки. Незримая сила отсекает поток снежинок, срезает часть кузова проезжающего мимо грузовика и сосульку с карниза балкона. Я вкладываю в удар прорву эфира, рассчитывая смять ауры Иннокентия. Остановить меня блюститель не может, но он чует неладное. И быстро смещается вправо, размазавшись от запредельного движения. Прикинув, где должен оказаться враг, я направляю туда же «полосу жара», затем «электрическую плеть», а напоследок бью «дрожью земли». Слабенькой, но сотрясение выворачивает асфальт из-под ног оппонента, сбивает концентрацию и вынуждает вновь уклоняться, сходить с линии атаки.

Из салона выскакивает Арина.

Поднимает пистолет.

Водяные пули впитываются полупрозрачным куполом, который успел выставить блюститель.

Пассажиры в страхе смотрят на происходящее.

Мой ужас еще сильнее. Потому что у Иннокентия нестерпимо засияли вериги, вживленные, судя по всему, под кожу. Я увидел сложный рисунок цепей, проступающих под тканью облачения церковника. Иннокентий в один миг сделался похожим на компьютерную плату.

— Нарушители, — прорычал блюститель. — Еретики.

Нечто ударило по площади, опрокидывая Арину на тротуар. Я устоял, пустив встречную волну деструкции. Из тамошнего арсенала. Эфир сгустился, трансформировался в тугой кулак и обрушился на церковника.