Онлайн книга «Дрожь»
|
Рыжая проститутка выглядела так, будто неожиданно ворвалась на съемочную площадку. Будто ее случайно вмонтировали в эти гостиничные апартаменты. Жираф уединился с ее напарницей за дверью одной из спален. Она стояла посреди комнаты и ждала. Себастьян молча ее раздел. Белая кожа и веснушчатые плечи. Волосы пахли чем-то приятным, кокосовым. Он прижимал ее ладони к подушке и старался не смотреть в глаза. Потом вдруг извинился, оделся и сел на край кровати. Заплатил в два раза больше, чем причиталось. Попросил уйти. Через два дня снова вызвал. Она приехала одна. Жираф то ли спал, то ли его вообще не было. Капли дождя стучали по подоконнику. – Привет, – сказал он, когда девушка закрыла за собой дверь. В ответ она лишь улыбнулась и отложила сумочку на стол. Встала посреди комнаты, как в прошлый раз. – Ты, должно быть, очень не выспался. Он утвердительно покивал. – Так заметно? – Немного. Он медленно провел рукой по своим волосам и почесал шею. – Слушай, не сходишь со мной в кино? Заплачу, сколько надо. Она подняла голову. – А на что? – В смысле? – На что в кино. На какой фильм? Он сунул руки в карман и тут же вытащил. – Ты проститутка, которой только что предложили пойти в кино вместо кровати, и еще спрашиваешь, на какой фильм? – Просто я очень не люблю фильмы про супергероев. – Значит, не про супергероев. – А про что? – Бляха-муха, не знаю. Еще не выбрал. Чего ты прицепилась? – Просто интересно. – Тогда просто прекрати. Очуметь можно. – Невыспавшийся и вдобавок нервный. – Так что, пойдешь или не пойдешь? – Пойду. Конечно, пойду. Они пошли. * * * Стали встречаться регулярно. Ужинали, пили кофе, гуляли. Ей было двадцать три года, звали Майей, она получала в университете научную стипендию. Училась на философском. Отец – поляк, мать – немка. В разводе. Майя с шести лет жила в Щецине. В Познань приехала поступать. Любила бусы и итальянскую еду. Не любила жалобы, фильмы про супергероев, а еще людей, которым слишком многое не нравится. Жила с отцом, носила фамилию матери. Считала, что это большое счастье. – Если бы мать не заупрямилась, я бы представлялась сейчас как Майя Пипеч, – призналась она на прогулке по цитадели. – Майя Эберль, кажется, все же безобиднее. Чаще всего ели и гуляли. После третьего свидания она перестала брать с него деньги. – Это очень забавно, – сказала она однажды, когда официант оставил их наедине. – Вот это все. Он наблюдал, как она приступает к своему карпаччо. – Послушай, ты бы не хотела заниматься чем-нибудь другим? – Чем? – Ну не знаю. Но это, наверное… это не то, чтобы суперприятная работа. – Зависит от того, как к ней относиться. – А, то есть можно относиться по-разному? – Меня это вообще не трогает. Если бы я целыми днями раскладывала товары в супермаркете, в моей личной жизни почти ничего бы не изменилось. – Она посмотрела на тарелку и добавила: – Только питалась бы хуже, наверно. – Тебя это вообще не волнует, да? Не волнует, когда какой-нибудь старый грязный развратник с огромным животом, немытый… – Ой, не преувеличивай. Такие не попадаются. В принципе, достаточно отвыкнуть от своего тела. Вот и все. Я не испытываю никаких угрызений совести. Тело – это всего лишь тело. Что мне с ним делать? Беречь до старости? Он не ответил. Методично пережевывая куриную грудку в клубничном соусе, поглядывал в окно. По лужам у входа в ресторан бомбил дождь. Отложил вилку, прополоскал рот пивом. Заказал самое дорогое, а по вкусу хуже, чем «Лех Pils». – Знаешь, почему я с тобой встречаюсь? – Кстати, да. Если честно, не могу понять. Он перевел взгляд на мокрое стекло и текущую по тротуару реку людей под зонтами. – С некоторых пор у меня такое ощущение… – умолк, выпил еще. – Черт, что я вообще делаю… – У меня такое ощущение… – повторила она. – Ну, продолжай. – Такое ощущение, будто я вообще ничего не чувствую. То есть если ударюсь, будет больно, ясно дело, но в целом, это какое-то страшное днище, не знаю, словно мертвею изнутри. Смотри, ты проститутка и почему-то кажешься мне счастливой. У меня с недавнего времени есть все, о чем я мечтал целую жизнь, а ощущение, будто одно сплошное дерьмо. Молчание. Стук приборов по тарелке, глоток пива. Ее взгляд. – Ну а как это связано со мной? – Не знаю. Но когда я с тобой говорю, мне кажется, что все-таки немного больше существую. – Хмм… – Она накручивала вилкой тонкие пластинки говядины. – А ты верующий? – Не особо. Когда-то был… – А медитировать пробовал? – Я вообще-то говорил серьезно. – Так я тоже. Он вздохнул, отхлебнул пива. – Тогда валяй. – Лично я довольно много медитирую, – сообщила она, вытирая губы салфеткой. – Не помню, с чего это началось. Наверное, прочла какую-то книгу. Перепробовала кучу техник, и сперва, конечно, ничего не получалось. Но в конце концов, что-то стало происходить. Изучала всякие руководства, немножко подстраивала это под себя и в итоге поняла, в чем дело. Потрясающая штука. Круче, чем оргазм и вообще все. Чем дольше сидишь в тишине, сам с собой, и ничего не делаешь, тем острее чувствуешь, как размывается граница между твоим телом и остальным миром. Словно исчезаешь. Ты не хотел бы исчезнуть? – А если поконкретнее, что я буду чувствовать? – Если поконкретнее, представь, что сидишь в квартире с закрытыми глазами и слышишь, как на улице едет трамвай. А немного погодя у тебя начинает болеть, например, нога. Суть в том, чтобы ощутить: обе эти вещи – из одного и того же внешнего мира. И трамвай, и нога – чужие. Ты не чувствуешь, что трамвай где-то далеко, а нога – это ты. Поскольку нога – это не ты. Ты – это ты. – Но нога – это я. – И почему? Он пожал плечами. Снова взглянул в окно. На той стороне улицы улыбающаяся модель на билборде рекламировала ипотечные кредиты. * * * Телефон зазвонил рано утром. Очень рано. Определенно слишком рано. Себастьян нащупал рукой подушку, тумбочку, край коробки от пиццы, какой-то журнал, какую-то пивную банку, какой-то мусор и, наконец, телефон. Подошел. |