Онлайн книга «Маг целитель»
|
А я поэту прикажу: «Восстань, поэт! И виждь, и внемли!» Фриссон облегченно вздохнул и начал подниматься. — Наглец, захватчик! — взвизгнула Сюэтэ. — Разбойник! Злодей! Но я-то слышал: паникует, мерзавка, боится. Меня что ли? Нет, конечно. Своего повелителя. — Коварный лжец! — прохрипела королева, прибавив что-то на языке, похожем на латынь, и тут же вся подобралась, готовая прикончить меня. А я набрал побольше воздуха, придумывая подходящее контрзаклинание... но в тот миг, когда я делал вдох, я ощутил, как что-то прикоснулось к ладони. Вздрогнув, я посмотрел на руку и увидел клочок бумаги, а на нем — каракули. Ошибок там было — не перечесть. Но мне ли, тьютору-добровольцу, привыкать проверять работы новичков? Я быстро пробежал строчки глазами и выкрикнул: Взбесилась, ведьма злая? Давай, бери разбег! Ведь ты сейчас растаешь, Как прошлогодний снег! И Сюэтэ начала таять — снизу вверх. Воя от злости и отчаяния, она выдернула руки, хотела швырнуть в нас новую вспышку — поздно, руки растаяли. Королева яростно завопила, лицо ее почернело — более уродливой рожи я в жизни не видел! Вот исчезли ее бедра, потом живот. И тут, к несчастью, она опомнилась и что-то крикнула на древнем языке — что-то такое, из-за чего руки у нее появились снова. Пальцы Сюэтэ начертили в воздухе невидимый знак. Она произнесла еще одно двустишие — и вот уже стоит перед нами целехонькая, как ни в чем не бывало. Правда, восстановление произошло гораздо быстрее, чем исчезновение. Еще тогда, когда нижняя половина ее тела только начала возвращаться, королева начала проговаривать новый стих, при этом непрерывно вращая руками... и вот с рук ее спрыгнул шестифутовый дракон и с диким ревом бросился на нас. Жильбер издал радостный клич и забежал вперед, прикрыв нас собой. Вот он сделал выпад и отскочил. Из груди дракона хлынула кровь. Он взвыл от испуга, попробовал изогнуться и напасть на сквайра сбоку, но тот отпрыгнул и, размахнувшись, снес мечом перепончатое крыло чудища. Дракон закричал, забился, свился в кольца и опять кинулся на Жильбера. Стальные когти впились в кольчугу сквайра. Юноша стиснул зубы, занес меч и нанес удар такой сокрушительной силищи, что башка дракона в один миг слетела с мускулистой шеи. Мы дружно крикнули: «Ура!» А Сюэтэ снова что-то запела, злобно размахивая руками, — все громче и громче... В горле у меня пересохло. Я сглотнул слюну. — Похоже, она собралась прочесть что-то длинное. — Разве ты не можешь одолеть ее? — умоляюще проговорила Анжелика. — Фриссон! — прошипел я. — Еще стишки есть? Поэт, выпучив глаза, покачал головой. — Стихов нет, есть только... вот я вспомнил одну старинную песенку, господин Савл, — но это глупая песенка, детская. — Давай! Все, что угодно, только поскорее! — Я зажмурил глаза. — Как пожелаешь, — пожал плечами Фриссон и запел: Я на рынке утром рано Прикупил себе барана. Продавца спросить забыл — Чем верзилу он кормил. Как заблеял тот баран — Грянул гром, задул буран! Как по улице помчался — Топот, грохот, пыль столбом, Вся округа закачалась, Заходила ходуном! Воздух сотрясся от низкого, глухого, рокочущего звука, земля у нас под ногами задрожала. Сюэтэ завизжала от страха и злости. Я чуть-чуть приоткрыл правый глаз. Примерно в сотне ярдов от нас солнце заслонила гора спутанной шерсти. А покоилась та гора на ножищах, которые толщиной посрамили бы секвойи... Я запрокинул голову: в вышине, футах в ста пятидесяти над землей, плыла огромная голова с могучими завитыми рогами величиной с рекламный щит на скоростном шоссе. Ну и естественно, вокруг рогов парили орлы. — У них небось пора гнездования, — пошутил я. А Сюэтэ уже не визжала, а бессильно повизгивала. — Это что же за колдовство — я про такое и не слыхивала!!! — Этномузыковедение! — крикнул я ей в ответ. Но королева не отрывала глаз от барана, и правильно, между прочим, делала: животное шагало прямо к нам, а с его-то размерами дошагать до нас — пара пустяков. — Эй ты, адское создание! — крикнула Сюэтэ. — За что ты хочешь растоптать эту бедную-несчастную землю? — Ни слова про Ад! — жутким басом проблеял в ответ баран-великан, и мне показалось, что земная кора затрещала. — Я — плоть от плоти земли, я дитя магмы! А ты кто? Кто осмелился потревожить мой сон? — Баран подходил все ближе и ближе, и от каждого удара его копыт земля сотрясалась и подбрасывала нас. — Ибо тот, кто разбудил барана, должен умереть! Фриссон побелел, как плат. До меня дошло: пробудилась стихия! — О, это он! — завизжала Сюэтэ, тыкая пальцем во Фриссона. — Растопчи его, пусть от него мокрое место останется! Это он, он тебя разбудил! — Это он? — Баран чуть-чуть развернулся и устремил взор на беднягу поэта. — Я по глазам вижу, теперь-то ты понял, что натворил! «Как же, видишь ты!» — подумал я. На самом деле баран видел только макушку Фриссона. Но к черту риск. Сработать в качестве прикрытия я не мог, а ведь это по моей просьбе Фриссон спел песенку. Я шагнул вперед, стараясь не замечать тоскливой пустоты в животе и дрожи в коленях. — Я попросил его об этом, значит, и разбудил тебя я. — И тут я ощутил порыв актерского вдохновения: — Берегись, гора баранины! Я могу извести тебя лишь одним куплетом песни! Ну разве не здорово прозвучало, а? — Ты угрожаешь мне? — с недоверчивым раздражением осведомился баран. А я как крикну ему в ответ: — Да, угрожаю! Поэтому берегись и делай то, что я велю. Убей эту глупую ведьму! — Эй, да как ты смеешь! — взвизгнула Сюэтэ. — Не слушай его, о могучий баран, иди и убей его! Ибо знай, я тоже могу погубить тебя. — Ее руки принялись плести невидимую сеть, и она запела: Земля, гори и пасть открой, Поплюйся лавой и золой! Я не стал больше слушать и ждать. Кто бы ни была эта ведьма — королева или кто еще, — раз она такая непроходимая дура, что собиралась соорудить огнедышащий вулкан прямо под ногами барана, не соображая, что мы все погибнем, надо действовать. Я обхватил за плечи Жильбера и Фриссона, швырнул их на землю и крикнул Унылику: — Ложись! А когда бабахнет, беги куда глаза глядят, спасайся! Счастье, что у Анжелики не было тела. В земле образовалась небольшая воронка. Оттуда вылетела струйка пепла. Баран спокойно наступил на воронку. Земля чуть-чуть затряслась, баран опустил другую ногу — земля успокоилась. |