Книга Мой сын маг, страница 83 – Кристофер Сташеф

Мужчина, зловеще ухмыляясь, склонился над ним. Его лицо освещали только отблески огня.

Колдун выпучил глаза, на миг похолодел от страха, но тут же побагровел от злости и забормотал проклятия, которых, впрочем, не было слышно, поскольку рот Бейдизама был плотно заткнут кляпом. Руки колдуна дергались, он пытался двигать ими — безуспешно, руки были крепко связаны у него за спиной.

— Терпеть не могу тех, кто пугает женщин, — с отвращением прошипел Савл. — Обожаю смотреть, как они мучаются.

От леденящего взгляда Савла Бейдизам перестал корчиться и замер. А Знахарь вынул из очага кочергу. Конец кочерги раскалился докрасна. Савл плюнул на кочергу, прислушался к тому, как она зашипела, и сокрушенно покачал головой.

— Не разогрелась еще как следует.

Швырнув кочергу обратно в очаг, он обернулся к побледневшему как полотно колдуну.

— Видишь ли, у меня к тебе есть несколько вопросов. Не хотелось бы делать тебе больно... ну, только если это уж очень сильно понадобится, сам понимаешь...

Он просунул руку под бурнус Бейдизама и дернул колдуна за ногу — не сильно, но в том месте, где нужно. Колдун застонал от боли.

Савл тут же отпустил его, но пояснил:

— Это я еще легонько дернул — просто показал тебе, что к чему. Если бы я по-настоящему дернул, ты бы корчился от боли час, а то и подольше, даже после того, как я отпустил бы твою ногу. Древние греки и современные фабы располагают массой полезных сведений по анатомии, а еще больше об этом знают люди, обитающие на Дальнем Востоке, — кое-что такое знают, что...

Бейдизам что-то неразборчиво прорычал.

— Понимаю, это очень грубо — просто сила, никакой магии, — кивнул Савл и взял в руки кусок толстой веревки. — Вот так будет поизысканнее.

И Савл принялся читать нараспев какие-то глупые стишки, страшно при этом гнусавя и изо всех сил стараясь, чтобы в стихах соблюдалась ритмика, размер и рифма. Одновременно Савл завязывал один за другим узлы на веревке.

Глаза Бейдизама выпучились. Заклинание было ему знакомо — или напоминало что-то. Он в страхе замычал и снова принялся вырываться из связывающих его пут.

— Ты не бойся, — успокоил его Савл. — Больно не будет, я только...

Тут распахнулась дверь, в темницу хлынул свет. На пороге стояла Химена.

Она воскликнула:

— Знахарь! Что же ты делаешь! Ты же целитель, а не мучитель.

— Это верно, — согласился Савл. — Вот только никто, кроме целителей, не знает, как по-настоящему сделать больно: так что...

— Нет! — Химена решительно шагнула к Савлу и вырвала веревку из его рук.

— Может быть, этот человек хотел меня обесчестить, но он все-таки человек, а не зверь!

— Это ваше личное мнение, — упрямо возразил Савл.

— Пусть пытками занимается тот, кто служит Злу!

— Ну хотя бы немножечко! — взмолился Савл. — Пусть подышит негодяй мерзкими миазмами! Пальцы на его ногах пускай скрючит спазмами!

Пальцы на ногах у Бейдизама скрутило судорогой.

Он взвыл.

— Как же тебе не стыдно! — воскликнула Химена. — Мы должны действовать убеждением, а не пытками! — Она оттолкнула Савла и уселась на жесткую лежанку.

Стащив с Бейдизама туфли, она начала массировать его ступни, напевая по-испански нежную, успокаивающую колыбельную. Бейдизам облегченно застонал, а Савл, стоявший у стены темницы, сердито сверкал глазами.

— Прости моего друга, — мягко проговорила Химена. — Твои приставания ко мне разозлили его, пожалуй, еще больше, чем меня. — В конце концов, ведь Бейдизам не знал, кто стукнул его по голове — так пусть думает, что это был Савл. — Не думай, я по достоинству оценила твои похвалы моей красоте, — с улыбкой добавила Химена; она казалась сейчас скромной девушкой, смущенной лестью мужчины. — Но я не лгала тебе, когда говорила о верности франкских женщин — о такой верности, какую бы и мусульмане ценили в своих женах. Я должна свято чтить законы брака, как мне велит моя вера, — должна, дабы спастись! Вера укрепляет меня, и я сохраню верность моему мужу, какие бы мне ни грозили испытания. Даже если мне захочется, я не изменю ему. — Она опять улыбнулась, дав Бейдизаму созерцать всю нежность, все желания, какие в ней пробудили воспоминания о Рамоне. — Но я этого не хочу, потому что люблю моего мужа, и сейчас я люблю его еще больше, чем тогда, когда мы только поженились.

Бейдизам смотрел на Химену в буквальном смысле слова как зачарованный. Он не мог знать испанского языка, на котором разговаривали в другом мире, не мог догадаться, что та песенка, которую пела Химена, поглаживая его сведенные судорогой пальцы, на самом деле была заклинанием, предназначенным для того, чтобы испытываемая Бейдизамом страсть отступила и преобразилась в поклонение.

Именно в поклонение — чтобы Бейдизам смотрел на нее, словно на стоящую на высоком пьедестале статую.

— Позволь, я выну кляп у тебя изо рта, — вполголоса проговорила Химена. Пора тебя пожалеть. Ты, наверное, испытываешь страшную жажду. — Химена склонилась к колдуну и вытащила кляп у него изо рта. От ее близости Бейдизам весь дрожал, но как только губы его смогли сомкнуться, он перевернулся на бок и закашлялся. Излучая сочувствие, Химена поднесла к губам Бейдизама кубок с вином. Колдун отпил немного, но потом вспомнил, что находится во вражеском стане, и, глядя в кубок, пробормотал заклинание.

— Вино не изменит цвет, — заверила его Химена. — Там нет яда. Разве мы могли бы так обойтись с гостем? А ты будешь нашим гостем, как только оправишься от боли, причиненной тебе Савлом. Честное слово, Савл, — сердито сказала Химена, укоризненно глянув на Знахаря. — Ты вел себя не лучшим образом!

— Я очень сожалею, — буркнул Савл — сама пристыженность.

— Он печется о моей безопасности, — пояснила Химена Бейдизаму. — Его обуял гнев, вот почему он был столь беспощаден с тобой. — Тут она нахмурилась. — Однако зачем было идти на город, который вам ничем не грозил, скажи? Настоящий злодей поручил вам это дело!

Бейдизам напрягся.

— Наш махди — не злодей!

Химена пристально посмотрела на колдуна.

— Так это, значит, махди отправил вас на осаду города?

— Да, он! — воскликнул Бейдизам, но тут до него дошло, что вопрос был задан насмешливо, и он неохотно добавил:

— Ну, если честно, то я был одним из тех, кто уговорил его стать нашим махди. Но командует войском, безусловно, он!

— Войском-то командует он, — согласилась Химена. — Но когда война окончится, кто будет править — не истинный ли мудрец?

— Мудрец? — усмехнулся Бейдизам, вновь обретя уверенность. В конце концов, ему было известно то, чего не знала Химена. — Скажи лучше — стратег! О да, Найробус хочет покорить весь мир, и он использует для этого веру в Аллаха так же легко, как любую другую веру. Ему нужно одно: чтобы все объединились под единоличным правлением.