Книга Закон Ордена, страница 23 – Петр Гурский

– Замечательный он у тебя. Вкус исключительный.

– Правда? А некоторые ведь переживают из-за того, что этот кофе добывают из дерьма циветт. Но вкус ведь и вправду непревзойденный. Ты пьешь именно такой кофе, какой подают при княжеских дворах. И еще на моей белой вилле.

– Из дерьма циветт? – спросил Кестель и с опаской заглянул в чашку.

– Я же говорил, что это копи лувак.

Да, он говорил, спору нет. А еще он говорил идти в Лабиринт. Кестеля пробивал холодный пот при одной мысли о Лабиринтах. Но только Живые лабиринты могли охранить от мощи колдуна. А Кестель подрядился привести Алию в Арголан.

В конце-то концов, раз взялся – надо делать.

Бомол злился. А как тут не злиться? Алия Лов выполнила за него мясницкую работу, а Бомол опоздал и остался ни с чем. Теперь придется тяжело и долго наверстывать упущенное.

Паяц затаился неподалеку от ловчего каравана, съехавшего вечером с тракта и остановившегося на просторной поляне. Паяц скучал и слушал птиц, щебетавших обо всем вокруг.

Слушать птиц – лучшее развлечение. Они ни на чьей стороне, им все безразлично, а треплются про все вокруг чисто из поэтических наклонностей. Бомолу тоже почти на все было наплевать, а скука была главным ощущением его бытия.

И то, кто где в обозе и чем занимается, и про магию, и про Алию Лов – паяц все пропускал мимо ушей. Хотя, может, и не стоило. Походило на то, что кто-то может составить конкуренцию паяцу.

Когда Кестель выехал из каравана на заемном коне, паяц двинулся следом, но быстро отстал. Пришитые людские ноги – не ровня конским. Оттого паяц разозлился и, когда встретил молодого сплетника-болванчика, не способного рассказать ничего интересного, свернул ему голову. Затем Бомол вернулся к своему дереву и прислушался к птицам. Те пели о том, что человек на коне посетил белую виллу утешителя мертвых. Оттого Бомол обеспокоился, потому что раньше птицы пели о некоем странном госте на вилле, будившем страх и отвращение. Но когда Кестель покинул виллу, а тот гость остался, паяц тут же забыл о нем.

Бомол обдумывал то, как можно захватить Нетсу. Драться без толку, паяц уже понимал, что не совладает с таким соперником.

Оставалось только идти след в след и ожидать подходящего случая. Конечно, вряд ли представится настолько восхитительная возможность, как упущенная недавно – но что-нибудь да подвернется. Тактика ожидания всегда оправдывала себя. С ее помощью Бомол уже добыл много экспонатов для своей коллекции.

Главное – терпение.

Утром караван двинулся в дорогу. Готхерн был не по пути, но Туут согласился дать небольшой крюк – и выглядел притом, будто сбросил камень с плеч.

– Это же точно лучшее решение проблемы! – объявил он, страшно довольный тем, что не придется отдавать фургон и коней, и тактично решивший не упоминать об этом. – Хоть бы только успеть до тех пор, пока она и тот маг не разберутся, что к чему.

Близ полудня показались стены Готхерна. Построенный из синего камня замок когда-то был одной из красивейших твердынь хунг. К несчастью, твердостью камень сильно уступал красоте, и замок пал после недолгой осады. Канавы наполнились кровью древнего народа. Победители не хотели занимать замок и постарались разрушить его. Синий камень порос густым мхом, в руинах поселились кролики и змеи.

Кестель собирался в поход. Левая рука по-прежнему немела, едва он стискивал ладонь в кулак. Туут выдал целый мешок сушеного мяса, в общем, лез из кожи вон, чтобы Кестель не передумал.

В дверях появился Круг, без усилий заскочивший в медленно едущий фургон.

– Вот твой страшно холодный медальон, и прочее, и вещи Алии.

Кестель молча забрал принесенное.

– Я только раз в жизни ходил через Живые лабиринты. Такое не забывается. Ты был там когда-нибудь?

– В общем, нет. Хотя вообще-то заглядывал пару раз. Но ненадолго.

– Теперь побудешь дольше, – пообещал Круг и ушел.

А Кестель открыл медальон, долго всматривался в лицо женщины и не ощутил ничего, кроме усталости. Затем Кестель вложил медальон в левую руку, медленно стиснул окоченелые пальцы. Облегчение пришло сразу: в жилах потекла кровь, рука стала отогреваться, оттаивать, вздрагивать – оживать.

Кестель тревожился. Убегая от одной магии, он направлялся в место магии куда сильнее, и к тому же положился на человека, которого толком не знал. Осталось лишь надеяться на то, что незнакомец сумеет провести сквозь самый удивительный и странный из лабиринтов.

Снаружи послышались голоса, фургоны один за другим останавливались. Вскоре остановился и фургон Кестеля. Он повесил на шею шимскар, взялся за свои мешки и вышел наружу.

Алия была в нескольких фургонах от него. Он издали заметил возню: команда ловчих под начальством Круга, сидящего на красивом сером коне, отодвигала засовы и отпирала замки.

Алия сидела за столом и раскладывала карты.

– Собирайся, пойдем, – велел Кестель.

– Куда?

Он одним движением сбросил карты на пол.

– Подальше от господина Туута. Или тебе понравилось у него?

– Кестель, это ничего не изменит.

Она хотела сказать что-то еще, однако он не стал слушать, но кинул ей плащ. Алия попросила маску, получила ее и немедленно надела, затем любезно протянула руки, чтобы Кестель связал их. Он связал их и выпихнул Алию наружу, где поджидал глава каравана.

– А вон и твой проводник, – сообщил тот и показал в сторону руин, где виднелся чей-то силуэт.

До разрушенных стен оставалось две тысячи шагов по пышному зеленому лугу.

– Надеюсь, что это он, – сказал Кестель. – Господин Туут, до встречи в Арголане.

Кестель кивнул ему, а затем, без особой охоты – Кругу.

Те махнули ему рукой.

Они шли по колено в траве, Кестель подгонял Алию. Сзади доносилось ржание, скрип и лязг отъезжающего каравана. Кестель обернулся и увидел, что Туут и Круг глядят вслед.

Снова начала деревенеть рука. Кестель снял шимскар и потянул Алию за собой. Та тихо выругалась.

– Зачем мы здесь?

В ответ он потянул сильней. Она рванулась, разозленная прикосновением, посмотрела на шимскар в ладони Кестеля.

– Ну ты и убогий!

Он не ответил. Хоть бы рука прошла прежде, чем доберутся до входа в Лабиринт.

– С такими медальонами на шее рыцари едут на драконов. Он – пламя, распаляющая их ярость. А ты, ничтожество, держишь его как шимскар, чтобы успокоить свои болячки. Ты еще помнишь то, что там до сих пор ее портрет?

Кестель всматривался в небо, боялся, что маг кинется на него в обличье хищной птицы или даже огнедышащего дракона.

Алия крайне раздражала Кестеля. Он пожалел, что дал ей маску, потому что теперь ничего не мог прочитать на ее лице.