Книга Чародей поневоле, страница 59 – Кристофер Сташеф

Она была хороша, чертовски хороша. Почти как та крестьянка — Гвендайлон... Он резко открыл глаза и уставился в полумрак освещенного факелами коридора, мысленно рисуя перед собой оба лица, одно рядом с другим.

Покрась волосы в черный цвет, подведи малость уголки глаз, выпрями носик...

Она почувствовала, как он напрягся, и подняла глаза.

— Что случилось, милорд?

Да, ее голосок был малость выше, но того же типа. Род оглядел девушку с головы до пят. Безупречная фигура, чистая, без единой веснушки, кожа. Но не надо обладать передовой технологией, чтобы уметь состряпать элементарную косметику. Он погрозил ей пальцем и сказал, прикоснувшись к кончику ее носа:

— Ты обманывала меня.

В ее глазах мелькнула тревога, затем она вновь стала воплощением невинности.

— Обманывала вас, милорд? Я... Я не понимаю...

Род щелкнул пальцем, и кончик носа отлетел. Он кивнул, мрачно улыбнувшись.

— Крахмал и вода. Но ты зря выпрямила его, таким, немного вздернутым на конце, мне он больше нравится.

Он провел пальцем по уголкам глаз, и они перестали быть раскосыми, а на его руке появилось темное пятнышко.

— Крахмал, вода и черная краска. А также немного муки, смешанной с жженой амброй* [45] , на лицо и хна для волос.

Она поджала губки и густо покраснела от гнева под слоем пудры. Он покачал головой, наморщив лоб.

— Но зачем, малышка? Твое лицо и без того прекрасно, — Род мысленно похвалил себя, увидев, как гнев ее растаял, сменившись нежностью и страстью.

Она потупилась.

— Я... Я не смогла расстаться с тобой.

Он закрыл глаза и, стиснув зубы, неимоверным усилием воли не позволил себе заключить ее в объятия.

— Но... — Род запнулся и со свистом вдохнул в себя воздух, — как ты поспевала за мной, малышка?

Подняв голову, она посмотрела на него невинными глазами.

— Я приняла облик скопы, господин.

Он изумленно вытаращил глаза.

— Ведьма? Ты? Но...

— Ты ведь не станешь презирать меня за это, господин? — обеспокоенно спросила она. — Ты же сам чародей.

У него потемнело в глазах.

— Как? Э-э... чародей? — Он потряс головой, пытаясь прочистить мозги. — Э... я хочу сказать... нет, конечно, я не чародей. Хотя... ну, некоторые из моих близких друзей... э-э...

— Милорд? — она заглянула ему в глаза. — Здоров ли ты?

— Кто, я? Конечно, нет! Хотя минуточку... — Он запнулся и сделал глубокий — преглубокий вздох. — Итак, ты ведьма. Ну, что ж, ладно. Но твоя красота волнует меня больше, чем все твои таланты.

Горящие угли ее глаз готовы были вспыхнуть, если бы он подул на них.

Он вновь глубоко вздохнул и призвал свои гормоны к порядку.

— А теперь давай внесем ясность в один вопрос.

— Да, милорд, — прошептала она и прильнула к нему.

— Нет, нет! Я не это имел в виду! — Он отступил на шаг, удерживая ее подальше от себя. — Послушай. Если я правильно понял, то единственная причина, по которой ты следовала за мной, — это страх, что я попаду в переделку, из которой мне самому не выкарабкаться.

Она помолчала. Ледяная волна разочарования погасила бушующее в ее глазах пламя. Девушка потупила глаза.

— Да, милорд.

То, как она это произнесла, навело Рода на мысль, что она чертовски много не договаривает. Однако он поспешил задать следующий вопрос.

— Но теперь ты знаешь, что я — чародей. Верно?

— Да, милорд. — Он еле-еле расслышал ее.

— Значит, ты понимаешь, что мне нечего бояться, так ведь? Следовательно, тебе больше незачем следовать за мной по пятам. Правильно?

— Нет, милорд! — Девушка посмотрела ему в глаза. Затем она вскинула подбородок — гордая, надменная и упрямая. — Я не отстану от тебя, Род Гэллоуглас. В этом мире есть уйма заклинаний, о которых ты даже и не подозреваешь.

Больше всего в ней раздражало то, решил Род, что она всегда была чертовски права. В этом безумном, вывернутом наизнанку мире наверняка существовали такие «чары», которых он и представить себе не мог. Но, с другой стороны, сомнительно, чтобы она сама знала их все до единой. Скорее всего, она просто ведьма-любительница, которая уже слишком стара, чтобы вступить в ковен — вероятно, они почти ровесники. К тому же, ее «ведьмовское искусство», кажется, включало в себя лишь умение изготовлять косметику, способность превращаться в птицу (вот этого он пока не понимал) и необычайную для женщины отвагу.

Да, она была права — у нее действительно имелись достаточно веские причины беспокоиться за него. Он мог попасть в беду... но и она тоже.

Нет. Без толку требовать, чтобы девушка отстала от него она все равно последует за ним. Он-то выйдет, как всегда бывало, живым из любой передряги, а вот ее прикончат где-нибудь по дороге. Или, быть может, она настолько свяжет его, что они погибнут оба. Род энергично помотал головой из стороны в сторону. Он не мог позволить ей погибнуть. Он должен был так или иначе убрать ее со своего пути... и он уже понял как. Его рот скривился в презрительной усмешке.

— Выходит, правду говорят о деревенских девушках: будь хоть чуть-чуть с ними добр, и ты от них ни в жисть не отвяжешься. У тебя, милая, просто уникальный дар приставучести.

Она ахнула и отшатнулась от него с искаженным от боли лицом, прижав ладонь тыльной стороной к губам. Ее глаза заполнились слезами. Впившись зубами в руку, она повернулась и убежала.

Род не отрывал глаз от пола, вслушиваясь в ее затихающие вдали рыдания и ощущая растущую в нем пустоту.

* * *

Тяжелую дубовую дверь потряс удар кулака. Род выкарабкался из глубин сна и забарахтался в сене, пытаясь принять сидячее положение. Большой Том и блондиночка лежали как статуи, не сводя глаз с две Род хмыкнул и вскочил на ноги.

— Не бойтесь, — буркнул он. — Духи не стучат!

— Эй, менестрель! — взревел грубый испитой голос. — Пошли к моему хозяину!

Род натянул камзол, поднял лютню и распахнул массивную дубовую дверь, мотая головой, чтобы прочистить мозги от тумана своего недолгого сна.

— По крайней мере, ты мог бы быть малость повежливее в столь ранний час, — буркнул он. — И кто, черт возьми, твой хозяин?

От тяжелого удара, обрушившегося на его ухо, Род отлетел к стене. Он с трудом взял себя в руки и не бросился на этого парня, чтобы сломать ему шею.

Сквозь громкий звон в ушах он расслышал сочный садистский смешок.