Онлайн книга «Маленькая слабость Дракона Андреевича»
|
Сашка встаёт, выпуская меня. Закидываю косу назад и, стуча каблуками, присоединяюсь к Стэфу у доски. – О чём может нам рассказать Туманова Евгения? – с любопытством смотрит он на меня. – Туманова Евгения – разносторонний, начитанный человек, – улыбаюсь я. – Ей есть из чего выбирать. Поэтому огласите список интересующих тем, пожалуйста, Стэф Иванович. – Ммм… – понимающе и весело прищуривается он. – С кем имею честь? – «Джонни»… – чуть слышно. Удивлённо изгибает бровь. – Девчонка? Серьёзно? Пожимаю плечами. – Давай, разносторонний Джонни, – улыбается он, – что-нибудь глубокомысленное о личности Ивана Грозного. – Мою версию или официальную? История – это прямо моё!! Зачитывалась, обложившись многочисленными томами. – А есть собственная? – А то как же! – Весь во внимании. – В результате психотравмирующих обстоятельств взросления – смерть родителей, манипуляции бояр, развращённая среда – депрессивно-маниакальный психоз. Который прогрессирует и под давлением приближённых приобретает садистские оттенки. Царь не взрослеет, оставаясь внутри психически надломленным, запущенным ребёнком. Приближённые пестуют у него манию величия (он же помазанник божий, и любой его каприз Богу угоден!), и банальная маниакальность, склонность к садизму начинают искать для своего воплощения более насыщающие масштабы. В итоге мы получаем опричнину и все зверства, ей свойственные. Однако нельзя не отметить и его политических достижений, которые, благодаря жёсткости и жестокости, неизбежны, как при правлении любого маньяка, зацикленного на власти. Вспомним, хотя бы, Сталина… Но в итоге вместе с личностью больного правителя разваливается и страна, что мы можем также наблюдать к концу правления Ивана. Таким образом, могу заключить, что первые лет десять правления маньяка весьма эффективны для реформаторства страны, но в связи с прогрессированием болезни последующие годы становятся разрушительными для внешней политики и катастрофой для граждан. Лет через десять нужен переворот... – А как же статус святого, Туманова? – ехидно улыбается Стэф. – Вопрос канонизации стоит! – Стоит! Благодаря очередному маньяку от церкви антисемиту Иоану. Который видел в Иване Грозном карающую божью длань, а истории его зверств опровергал как поклёп. Адекватные представители церкви против. – Молодец… Джонни! Есть, с чем поспорить, но в целом – содержательно. Пропуски отработать. После лекции подойдёшь – скажу как. – Есть! – шутливо отдаю честь. – Через две недели чемпионат по «Контеру», приглашаю в свою команду. – С удовольствием! Возвращаюсь на место. Стэф вещает про внешнюю политику Ивана. Я в курсе его внешней политики, и мне есть много чего добавить. Немец легонько тянет меня за косу. Поворачиваюсь. – Удивила! – шепчет он. – Готовилась? – Ага… Весь шестой класс! Как раз ушёл на историю. – Да ладно? – фыркает неверяще Немец. – Жень, – одёргивает меня Сашка. – М? – Ну, хватит… – Джонни, – дергает Ангел. – Конфету хочешь? – Хочу! Стеф гневно смотрит на нашу четверку. – Туманова Евгения хочет рассказать нам… О, чёрт… С последней лекции нас отпускают пораньше, и мы своей тусовочкой сбегаем до ближайшей кафешки. Танюшка, моя официальная соседка по комнате, единственная из девочек прижилась в нашей компании. Остальные девочки на курсе сторонятся меня. Её неформальность и незацикленность на мальчиках мне очень импонируют, как и «Крематорий», который всегда играет в её наушниках. А ей импонируют Цветаева и Ахматова в моём исполнении. Ну и определённая шиза, которую она может чувствовать близко, однако не напарываться на неё непосредственно. Эдакая безопасность рядом с хищником. Я изредка ночую в общаге, сохраняя за собой место. Да и просто иногда так удобнее по учёбе. – Жень… – Сашка не отводит от меня взгляда. – Завтра мама приезжает. Придешь? Мы дружим с его мамой. Классная тётка… Но это обостряет всё ещё сильнее. – Постараюсь. Во сколько? – В пять. – Забегу на полчасика. – Я хочу подарить тебе книжку, Женя. Протягивает. «Цветок жизни». Еще пару лет назад я зачитывалась ею у них в гостях. – Ооо! Спасибо! – забираю книгу. – Спасибо! Сашина мама с ласковой улыбкой смотрит на меня. Это единственная известная мне мама, которая смотрит на меня так. Остальные мамы моих одноклассников испытывали к моей персоне несколько другие чувства. С третьего класса ко мне приклеилось стёбное прозвище «С этой девочкой не дружи». Нет, меня всё устраивало… В друзьях-ровесниках я не нуждалась. Нам было не о чем дружить. – Женечка, как у вас с Сашей? – Людмила Михайловна, – вздыхаю я, закрывая глаза. – Нет? – Нет. – Совсем-совсем? – Ничего не могу с этим поделать. – А что не так, Женя? Он любит тебя. – Наверное, я не люблю, когда меня любят. Это ужасно… Улыбается, поглаживая меня по руке. – Почему? – Потому, что это больно и неприятно. Тяжело. Выворачивающе. Зажимающе. Меня тошнит, если честно, от таких чувств. Это как изнасилование! – передёргивает меня. – Ты не влюблялась сама никогда? – Наверное, я не создана любить. – Может быть, тебе стоит подпустить его ближе и попробовать расслабиться? – Не могу. Не моё. Не тот голос, не тот запах, не те мощности, не та зрелость, не тот вкус. Зачем? Из жалости? – Нет, из жалости не надо. Пусть переживёт это как есть. Ничего не поделать, – вздыхает она. – Станет сильнее. – Спасибо! – мне становится чуть-чуть легче и свободнее. – Спасибо Вам огромное! Я пойду... – Всего хорошего тебе, Женечка. – И Вам. Заканчиваю свои рефераты. Глаза уже слезятся от монитора. От концентрированной «ботаники» уже подташнивает. Прогуляться бы... Первый час… Подхожу к окну. Мне кажется, что мимо, чуть замедляясь, проезжает машина Олега. Такая же синяя. На меня обрушивается воспоминание о его запахе, сворачивая в животе тугую пружину, которая начинает медленно разворачиваться, заставляя тело тянуться. Завтра на работу… Неделя отгулов, которую я выпросила у Крис, чтобы «нагнать» учёбу, подошла к концу. |