Книга Цена магии, страница 19 – Денис Лукьянов

— А вот у нас….

— Все совсем по-другому?

— Да!

— Но это же нормально…

— Эх, — видимо, не найдя в своей голове подходящего слово, только вздохнул Ш’Мяк.

Инфион понял, что уже давно допил чай.

— Я тогда… эээ… пойду, пожалуй, меня там вроде ждут. Спасибо за чай!

— Не за что, — сказал хозяин дома в пустоту. — И да, насчет цены…

Ш’Мяк огласил стоимость, которая подняла настроение волшебника так же, как поднял бы килограмм апельсинов и три плитки шоколада.

Добравшись до второго этажа, Инфион открыл дверь в комнату и поймал на себе два заждавшихся взгляда. Ромио уже переоделся — дважды «неместный» стоял в белой рубашке в мелкое розовое сердечко. Лолли же, видимо, никуда не спешила и ждала, пока романтик выйдет и даст ей переодеться. Но новое бордовое пальто уже по-хозяйски лежало на кровати.

— И где ты был? — спросил романтик прежде, чем работница Борделя успела открыть рот чтобы задать тот же вопрос.

— Беседовал с хозяином дома, — как сдувающийся воздушный шарик пропищал Инфион. — Он довольно странный, и сходит с ума по Златногорску. А еще он огласил цену.

— И что? — вытянулась Лолли, сидевшая на кровати.

Волшебник словно вновь наполнился живительным воздухом и огласил цену.

— Дешево, — кивнул Ромио головой.

— Да, точно. Но деньги имеют свойство кончаться, — заметила девушка и легла на спину.

— Именно поэтому, нам нужно что-то делать. Мы же не можем тут жить постоянно!

— Да, Инфион. Но сперва, можешь выйти?

— Что? — просьба девушки рухнула так же неожиданно, как метеорит.

— Можешь выйти. Пожалуйста, — последнее слово было приправлено каким-то особым интонационным соусом. — Мне надо переодеться. И захвати с собой Ромио, хорошо?

И тут Инфион понял, почему девушка до сих пор не примерила обновки. Ромио, как упертый баран, которым порой и казался, уткнулся рогами в ворота и не хотел покидать комнаты.

Волшебник встал, взял дважды «неместного» под руку и попытался вытащить.

— Я не собираюсь выходить!

— Ну имей совесть. Представь, что это совсем чужая комната.

Романтик поддался. Но не от внезапного прилива совести, а оттого, что Инфион сильнее дернул его за руку и потащил прочь. Лолли захлопнула дверь.

Время пролетело незаметно — и в какой-то неестественной тишине. Никто не хотел говорить ни о чем, да и слова уже кончались — всем просто хотелось найти выход из ситуации. С каждым валившимся на голову событием, шоком или открытием, она становилась похожа на железобетонный тупик, таранить который пришлось бы чем-то покрепче головы.

Время, опять же, пролетело незаметно — хотя пролетать-то было особо нечему. Лолли как-то слишком быстро переоделась и толкнула дверь. В те несколько минут, пока девушка меняла одежду, между дверью и комнатой виднелась щель — в которую, если захотеть, можно было бы увидеть очень многое. Но, к удивлению Инфиона, дважды «неместный», обычно имевший за собой такой грешок, в этот раз просто смотрел в пустоту. Волшебник списал это на усталость.

— Ну и как оно? — красовалась уже за открытой настежь дверью работница Борделя. Юбку она сменила на свободные клетчатые брюки, а сверху нацепила блузку. Волосы, собранные в рогалики, все еще дьявольски торчали с обеих сторон головы.

— Штаны такие же, как Фуст раньше носил… — вспоминая недавний разговор с хозяином дома, заметил работник Бурта.

— Очень остроумно, — Лолли бросила на обоих представителей не прекрасной половины человечества суровый взгляд.

— Лучше бы ты спросила, что мы будем делать теперь, — печально вздохнул Инфион.

Фраза дирижаблем застыла в воздухе, и сначала неподвижно маячила в тишине, а потом начала разгоняться, словно кто-то наконец-то запустил мотор.

А потом начались разговоры.

Говорили долго и, в принципе, не особенно интересно. Хотя, это как посмотреть — для троицы разговоры вылились в некое подобие решения, макет, неумело слепленый из второсортной глины и еще не обожжённый. А вот сторонний наблюдатель точно бы заскучал, вслушиваясь в обмен мнениями.

Но вот в другом месте дела обстояли намного интереснее…

Вода слюной стекала в это место, обволакивая серые кирпичи как стенки желудка, соединялась с другими струйками и потом лилась куда-то прочь, как горная река, в которой ни за что на свете не стоило купаться. Вода журчала, лишая канализацию тишины — здесь всегда были звуки, урчания, журчания, шлепки — и это могло свести с ума.

Он стоял там, в окружении ящиков со сдернутыми крышками, стараясь не сойти с ума. Света практически не было, и каждая пробегающая и падающая в воду крыса казалась огромным левиафаном, который готов сожрать что угодно и кого угодно в любую минуту.

Он стоял, оперившись одной рукой о ящик, и старался не сойти с ума.

Они выбрали это место, потому что оно было очевидным — идеально для того, чтобы остаться незамеченным, ведь любой человек в здравом уме не полезет в канализацию без нужды. Но они не учли одного — никто и никогда не собирался делать эти подземные тоннели и залы пригодными для людей. Здесь было уютно лишь крысам, воде и нечистотам, которых ничто не могло свести с ума. Но для людей нахождение здесь, особенно в одиночестве, становилось самой страшной пыткой, о которой инквизиторы почему-то не додумались. Будь они покреативней, канализация любого средневекового города стала бы клеткой ужасов (а прознай об этом определённый неуравновешенный дядька со странными усами — и нужда в отдельном пространстве для газовых камер исчезла бы).

Он мог включить свет, который придал бы хоть какое-то спокойствие — предметы стало бы видно, и воображение перестало бы дорисовывать лишнее, но… было еще рано. Свет могли заметить, а они не могли позволить никому узнать о том, что собираются здесь…

«По крайней мере, совсем скоро соберутся» — на это надеялся пришедший заранее человек. Он нервно топал ногой и мысленно надавливал на слово «скоро», стараясь сделать так, чтобы шум в голове стал громче журчания воды. И лишь голем, неподвижно стоявший где-то в углу, немного успокаивал человека — примерно так же, как успокаивает перцовый баллончик в сумке.

Они тоже нервничали, и пытались выждать нужное время для того, чтобы юркнуть под улицы.

Инфион с облегчением вздохнул — они наконец-то закончили говорить и, более того, придумали решение. Звучало оно, конечно, сомнительно — но ничего лучшего никто из Златногорской троицы придумал не смог. Куда бы они не смотрели, не поворачивали мысленно — везде были глухие тупики, в которых их настигала старуха с косой.

Но то, на что все трое кивнули (и почти все трое — молча), и вправду казалось адекватным и разумным решением. А самое главное, теоретически работающим. Это не могло не радовать.