Книга 12 смертей Грециона Психовского, страница 28 – Денис Лукьянов

Любой нормальный человек, если бы в его голове роились такие же мысли, не смог бы за обе щеки уплетать угощения — нервишки дали бы о себе знать, — но Брамбеус всегда считал, что ничего не должно мешать сытной трапезе, даже предчувствие подвоха и, какой пустяк, грядущей смерти. Иными словами, находясь на волоске от гибели, барон бы обязательно жевал что-нибудь питательное.

— Потому что вы наши гости, — поправил Заххак. — А гости у нас бывают не так часто. Сами понимаете, единое для всех оттисков место под знаком Змееносца весьма… не располагают к визитам. И раз вам было интересно узнать об этом каменном лике Змееносца, то почему я должен был молчать? К тому же, хорошо обращаться с гостями гласит Духовный Путь, а сойти с него… вещь неподобающая.

Тут правитель покосился на Бальмедару, которая старалась смотреть на стол и никуда больше.

— То есть, как гласите вы? — уточнил до этого молчавший Федор Семеныч.

— Простите? — на этот раз кувалда слов Заххака ударила с десятикратной силой.

— Ну, если вы и есть тот, кто Духовный Путь придумал — то, получается если этот ваш Путь что-то гласит, значит это ваша идея и ваше убеждение. Ни то, чтобы я был против.

— Очень напоминает бизнес-коучей, — заметил Грецион.

— Да-да! И вот эти книжечки, ну ты знаешь, когда тебя учат, как организовать твой график, чтобы спать по восемь часов в день и успевать все на свете… Но это мы так, простите. Ваше здоровье!

Аполлонский поднял бокал, запустив тем самым известную цепную реакцию застольной выпивки — гости и лемурийцы чокнулись. Психовский, отпив полбокала, тут же понял, что срочно нужна закуска, и потянулся за виноградом, так молниеносно кинув его в рот и проглотив, что тот попал не в то горло.

Профессор закашлялся, пытаясь набрать побольше воздуха, но тот упорно не хотел наполнять легкие — голова закружилось, перед глазами потемнело, где-то на небесах рассмеялся философ Хризипп ^[12], и вот уже мир отошел на второй план, куда-то на затворки сознания, где очень скоро утонул небытии…

Но перед этим профессор услышал — или, ему опять показалось? — утягивающее за собой, всепоглощающее шипение где-то под храмом.

И Грецион Психовский умер.

— Кажется, это где-то уже было, — промямлил Грецион Психовский, выплюну хмельной напиток и подперев голову руками. Нет, он все-таки воистину ненавидел это чертово дежавю.

— Счастливого дня смерти, — хихикнул Федор Семеныч, с довольным видом хватая что-то со стола.

— Заткнись! — гаркнул профессор.

Аполлонский открыл рот, став похож на рыбку пучеглазика.

— Опа, — протянул он. — А вот это что-то новенькое. Я, конечно, знал, что Раков легко обидеть, но ты превосходишь сам себя…

— Прости, — Психовский так сильно схватился за бороду, что чуть клок волос не вырвал. — Но просто помолчи, помолчи, помолчи…

— Лемурия — место тем и особенное, — как бы между делом заметил Заххак, — что здесь никогда не бывает ноющего чувства дежавю. Одна для всех оттисков, один знак Зодиака, под которым все и рождены. Но, думаю, об этом вам уже рассказали…

Магус снова посмотрел на Бальмедару — та все еще отводила взгляд.

— Но не буду вам больше мешать. Ешьте, отдыхайте, спите крепко и не нервничайте — ночь, как вы могли заметить, у нас очень туманна и особенна. А мы с вами еще увидимся — поверьте, гости у нас задерживаются надолго.

Заххак взглянул на Брамбеуса, который между бесконечными приемами пищи набрал было воздуха, чтобы высказаться, но реплика его была прервана, не начавшись:

— И нет, это не значит, что всех своих гостей мы сжираем или обращаем в рабство, барон. Просто география располагает…

Визирь Духовного Пути улыбнулся и облизнул иссохшие губы — Грецион, волей случая в этом оттиске уже более-менее пришедший в себя, заметил… некое подобие черных надписей прямиком на языке Заххака. А может, это была просто игра света и тени — в конце концов, станет ли нормальный человек родом с древнего мифического континента идти в местный тату-салон с просьбой набить что-то во рту?

Психовский предположил, что при определенных условиях точно станет. Голова, чувства и поведение все еще не особо слушались и шатались туда-сюда, как на старых деревянных качелях, но профессор все же записал эту деталь на жестком диске мозга, где она смешалась с кучей других нюансов — вот что бывает, когда долго не чистить и не сортировать системные папки, просто не находя на это времени.

Фиолетовый туман оказался настолько густым, что в него можно было укутаться, подобно главной эстрадной диве — и это отнюдь не фигура речи. Подолы этой ночной мантии доползли и до берегового пляжа, где достопочтимый алхимик Сунлинь Ван все еще продолжал думать, правда, слегка сменив позу и местоположение на песке. Ни один философ и мудрец, даже самый терпеливый, не сможет думать о вечности постоянно сидя на одном месте в одной позе, если он, конечно, не отдал богу душу. Но такое обычно сложно не заметить.

Старый китаец передернулся, когда туман коснулся его щиколоток — он не ожидал такого материального прикосновения. Когда же фиолетовая дымка шалью окутала Сунлиня, он наконец-то открыл глаза, выйдя из терпкого омута раздумий.

Алхимик додумался — до чего бы то ни было — и перешел к действиям: теперь медлить было нельзя, причин тому, неведомых никому, кроме Сунлиня, были десятки, да и шорох ног вновь начинал нарастать.

Шагая по еще не остывшему бархатистому песку — а ночи здесь были теплые, как молоко с маслом и медом, — достопочтимый алхимик припомнил своего отца, еще более старого и достопочтимого алхимика, который горел страстной любовью к древним и простеньким музыкальным инструментам. Отец Сунлиня даже держал небольшую лавку — одну из тех, что до сих пор можно найти в старых китайских кварталах, над которыми не властно ни время, ни прогресс. В этой лавке зажигались свечи, горели китайские фонарики, звенели лиловым звоном (Сунлинь отчетливо помнил цвет звука) колокольчики и продавалась самодельные инструменты. Старик вырезал флейты, губные гармошки и другие простецкие инструменты прямиком из бамбука и, конечно же, учил этому Сунлиня — как делают все взрослые, надеясь, что знание это хоть где-то пригодится, ну хотя бы в игре на подобии «Ответь на сто абсолютно бредовых вопросов и выиграй миллион, от которого тебе придется отдать 80 % налога».