Книга Эльфийская сага. Изгнанник, страница 102 – Юлия Марлин

Снаружи вставало солнце и крыши соседних башенок переливались сиварской позолотой. Ворковали голуби, из соседних переходов слышались возбужденные крики прачки — гнома громко и нервно сообщала всем и каждому о страшной находке в одной из комнат приюта. Вот ведь неугомонная.

— Я назвал имя темного по двум причинам, господа. Судите сами, вчера Ортанс и Тингон унизили его учеников Лекса и этого второго…

— Эридана, — хмуро напомнил Эллион.

— Спасибо… Эридана. Поражение для темного воина — хуже смерти. И неважно претерпел его сам воин или его ученики. По традиции Подземного королевства постыдный провал смывается кровью того, кто это поражение нанес. У него была причина убить Тингона. Но я не варвар. Обвинять беспочвенно, не имея веских оснований, не стану. Ортанс, — обратился он к эльфу-сопровождающему, — скажи им, что ты видел.

— Сегодня я встал пораньше, чтобы поупражняться на заднем дворе в тишине и одиночестве. Я всегда так делаю. Привычка. Вон моя кровать, она застелена. Так вот, когда я уходил, Тингон был жив и спал. Я не пошел через главный Золотой коридор, а свернул в южный переход, чтобы скоротать путь и там заметил тень.

— Тень? — Хмыкнул Хегельдер. Бывший советник оперся о стол правой рукой и прикрыл отсеченную левую.

— Это был исчадие. Я уверен. — Зло прошелестел Ортанс.

— Вы видели его? Говорили с ним? — Хмурился Остин.

— Не видел и не говорил.

— Так, какого тролля вы решили, что это темный?! — Гаркнул огр.

— Он был облачен в черные полукафтанье и брюки…

— Только один постоялец носит черное, — валларро жестко оборвал Ортанса и холодно улыбнулся. — Убийца найден.

Мардред громко прочистил горло, похрипел, похрюкал и отрыгнулся. Левеандил и Рамендил обменялись взглядами: светлые глаза братьев сверкали сомнением и неверием. Эллион обняв лук, тронул тетиву. Треньк. Треньк. Люка бросил на Остина неподъемно-тяжелый взор.

Тот думал не дольше секунды и решительно постановил:

— Спросим Габриэла. Он не посмеет солгать.

… Отшлифованные мечи отбивали чечетку. Двое босых и голых по пояс юношей приплясывали в боевом танце посреди просторной комнаты; остальные, рассевшись у стен и подогнув колени, подбадривали сошедшихся в тренировочном бое друзей.

Тонкое длинное оружие, вытесанное из можжевелового дерева, описывало в воздухе пируэты, вращения, повороты — противники, кувыркались, наносили легкие точные удары, стремясь опрокинуть соперника, прежде чем соперник опрокинет его.

Один из эльфов — помладше, пропустил выпад и свалился, прижатый к полу деревянным жалом победителя.

— Достаточно. — Габриэл качал головой. — Плохо. Очень плохо.

Мальчики с удивление покосились на бесстрастного учителя.

— Будете так же биться на войне, потеряете головы! Ты, Элдар, — обратился он к первому, — совершаешь слишком много лишних движений — расходуешь силу впустую, а ты, — кивнул он второму, — слишком напряжен — следишь за оружием противника, потому что боишься получить удар. Следи не за острием меча, а за его руками. Они главенствуют над оружием, а не наоборот. Будь это не тренировочные снаряды, а боевые — вы были бы уже мертвы.

Молодые эльфы-соперники поникли головами. На разгоряченных телах блестели бусинки пота, грудь бурно вздымалась, кисти слегка подрагивали от усталости, но рукояти они держали крепко.

На низенькой тумбе с резными ножками и покрытием из финифти горела лампа. По матовым стенам гуляли тусклые тени. Вдоль пола катились сквозняки. Комната отапливалась лишь теплом дыхания и жаром эльфийских тел.

А тут еще холодный голос темного эльфа катился по залу ледяной океанской волной:

— Вы неверно рассчитываете силу противника. Бьете не прицельно. Элдар, подойди. Запомни, рубящий удар наносят под определенным углом — так, чтобы плоскость клинка совпадала с плоскостью удара. Брэм, — обратился он ко второму, — чтобы совершить более сильный замах и одним махом сокрушить соперника ты должен занять исходное положение с упором на одну ногу, а не прыгать с пятки на носки.

Учитель обернулся к ученикам у стен:

— У каждого есть слабые места! Вам надо учиться их находить. Помните, воин не всегда выходит против врага со щитом и мечом. Порой случается встречать его с голыми руками, — он ненадолго замолчал, вспоминая бой в Мертвом лесу против залитых в металл орков, в то время, как сам был безоружен и связан. — Ваша сила не в оружии, но в вас! Вы и есть смертоносное оружие! Ваша воля — послужит вам клинком! Отвага — будет щитом! Доблесть — станет крепким доспехом! Таков третий постулат Кодекса Воина Иссиль…

Голос Габриэла прервал далекий крик; в нем слились испуг и растерянность, а за ним загудела многоголосица, катившаяся из коридора. Сворки распахнулись — ввалилась толпа. Габриэл прищурился, заметив среди незваных гостей Одэрэка и Ортанса. Первый торжествующе улыбался, второй жег ядовитым уничижительным взглядом.

— Чем обязан, господа? — Ледяной голос шерла остался невозмутим, впрочем, как и он сам.

Остин не тянул, задал вопрос в лоб, и его прямота застала врасплох даже валларро.

— Вы убили Тингона?

Снежное равнодушие лица было не потревожено. В светлеющих глазах стыл лед.

— А как вы думаете?

Среди учеников послышались шепотки.

Остин выступил вперед и, сложив руки вместе, твердо произнес:

— Мне нужна правда, лорд Габриэл.

Темный эльф не двигался, не отвечал, лишь глаза светлели вместе с ясным небом.

— Хватит играть в доброго друга, исчадие! — Одэрэк, раздраженный молчанием дерзкого мальчишки, вышел из себя. — Сбрось маску! Яви суть, убийца! Какой ты воин? Воины знают, что такое честь и с достоинством несут ответ за преступления! Тебе это неведомо!

Видя, как воинственно настроен по отношению к нему медноволосый эминэлэмский эльф, которого и воином то назвать было нельзя, потому как у него не имелось ни выправки, ни стати, ни грозной силы, но который так горячо рассуждал о воинской чести, губы Габриэла тронула ироничная улыбка. В светло-синих глазах отразился холодный утренний свет.

— Вы признаете себя виновным? — Спросил Люка Янтарный Огонь, пряча печаль в сердце.

— Это вы признаете меня виновным.

Ответив без тени раскаяния, Габриэл одним легким движением сорвал с груди серебряную перевязь с узорными пряжками. Обмотав ее о правую руку, он подхватил соскользнувшие со спины ножны с клинком и, уложив оружие на ладони, с поклоном протянул Остину.

Лесной эльф чуть не застонал от горькой правды: в традиции темного народа добровольное сложение оружия значило — признание вины. Остин медленно принял ножны с клинком и прошептал:

— Заковать.

Оставаясь в поклоне с идеально прямой спиной, Габриэл перевернул руки ладонями вниз, сжимая в кулаки; подставил так, чтобы удобнее было надевать кандалы. Длинные и очень широкие рукава, украшенные капельками самоцветов и белым серебром, упали почти до пола. Правую ладонь, как и предполагал Одэрэк перетягивал бинт: темный эльф был все еще ранен, уязвим. Валларро покосился на Остина, недоумевая, почему он не согласился отдать приказ о его тайном устранении, ведь более подходящего времени и придумать нельзя.