Книга Эльфийская сага. Изгнанник, страница 184 – Юлия Марлин

— Храни ее, — попросил он. — Храни, пока мой истинный наследник не заявит о себе.

Заливаясь слезами, я поклялся, что сохраню Неугасимую Звезду ценою жизни и, если потребуется, буду ждать Его Кровь до конца времен.

Приняв мой ответ, Лагоринор закрыл поблекшие глаза и отправился в бессмертие под песнь цветов и облаков. Лучистый свет его величия истаял, звезда могущества закатилась. А мы осиротели.

Песнь Скорби закрыл глаза. Черная траурная лента мигнула в его локонах.

— Мы скорбим о гибели вашего друга и нашего короля. Всегда скорбели, — мягко заверила Арианна и передала искривленный осколок Остину.

— Теперь вы понимаете, почему Тени Ночной Страны опасно тревожить, — Ноэл обвел их взглядом. — Если Брегон откроет Врата Разделения Душ — миру придет конец.

— Откуда вы знаете, что нынешний король Детей Сумерек решился на этот поход? — Удивился Габриэл.

Ноэл снял с пояса мешочек, брякнувший деревянным, и положил на ладонь:

— Руны. Они рассказали о его планах. Они же привели меня к тебе, воин, идущий по лезвию бритвы. Их выбор — великая честь.

— Польщен, — ядовито процедил темный эльф и отклонился на спинку.

Песнь Скорби плавно взмахнул широким рукавом, предлагая чай:

— Будьте, как дома, — и, заметив тень сомнения на юных лицах, улыбнулся, — он не отравлен.

За окном шелестели затихавшие капли, еще подвывал шквалистый ветер, но громовую ярость уже снесло к границам вечного холода Ледяных Островов. Сквозь скрещенные ветви ив пробивалась ущербная луна, и поверхность Безымянного Озера казалась бирюзовой.

Ноэл молча встал. Дверца хлопнула и в комнате стало тихо. А уже через мгновенье в уличных сумерках заиграла арфа. С минуту эльфы наслаждались упоительной мелодией, высеченной руками искусного музыканта. Растерянность сменилась усталостью, недоверие — покоем. А потом задумались над услышанным.

Остин встал и отложил Неугасимую Звезду на лакированную полку. Серый, осторожный глаз устремился к темному эльфу, застывшему в кресле в бардовом свете очага.

— Думаешь, он солгал?

Габриэл не шелохнулся. Дрогнули лишь длинные, черные ресницы.

— О чем-то сказал правду. Что-то утаил. Полагаю, он верит — это ради нашего блага.

… Струны тренькнули и перелив оборвался. Владычица озера, отсвечивающая зеленью волос, мгновенно пропала в кобальтовой синеве. Послышался всплеск, блеснул чешуйчатый хвост. По глади побежала частая рябь.

Ноэл отложил арфу:

— Уже уходишь?

От мрака отделилась бесшумная тень и вступила в лунный водопад. На черные волосы легла пыль бледного инея, в сером свете отчетливо виднелось белое, как снежные вершины Драконовых гор, лицо, в огромных темных глазах заискрился свет звезд. Скрестив руки на рельефной груди, Габриэл не ответил.

Песнь Скорби поднял посох и поднялся. Сияние одежд окутало его ангельским нимбом, светлое облако волос распалось за спиной. Подплыв к прекрасному и суровому чаду Сумерек, арфист посмотрел туда, куда смотрели зоркие глаза юного воина. Сквозь горизонт.

Там, до самых облаков вздымались пепел, гарь и огонь; корявые горные пики были грандиозны, черны и ужасны; по изгрызанным склонам текли реки металла; пламенные бури метались над угольными пустошами, а ядовитые испарения затмевали обзор.

— До Изломов Эндов семьдесят миль, — заговорил Ноэл. — Ты пойдешь коротким путем. Старой тропой, проложенной по дну ущелья Мглистых Пещер.

По-отечески участливый голос арфиста вывел Габриэла из равновесия. Парень прикрыл глаза, удерживая невозмутимую холодность на грани страдания мускул. Он чувствовал: путь на запад — это путь в один конец. Но иначе не мог.

— Отринь чувства, юноша, — посоветовал Ноэл. — Они делают тебя слабым. Забудь прошлое. Оно давно не имеет значения. — Он повернулся в темноту: — Пойдем. Я провожу.

Песнь Скорби вел по узкой пустынной дороге в сторону скал. Ветер вился в жутком хохоте духов гор и остервенело рвал светлые эльфийские плащи. Синеватый свет заливал голые пустыри и островки каменистого леса. Сухие стебли чистотела оплетали эльфийские сапоги, точно силились остановить двух неразумных путников.

Когда скалистые хребты нависли надтреснутыми башнями, затемнив луну и звезды, арфист остановился. Габриэл прошел сверх того три шага и тоже замер. Впереди чернел узкий подгорный проход с крутыми, полированными как зеркала склонами. Они вздымались в облака и грызли их драконьими клыками. Слева, много миль на запад простиралась пыльная долина, затопленная туманом. Справа разверзался бездонный провал. Из холодной пропасти доносились глухое ворчание ночных демонов; из низин и глубоких ущелий им отвечали песни голодных шакалов.

Чуть слышно вздохнув, Габриэл развернулся. Тени скал скрывали его лицо и Ноэл не мог видеть эмоций воина. Слышал только голос, а он, как и всегда, был уверен и тверд. Старший маршал никогда не был склонен к беспочвенным страхам, он умел командовать и любил покорять. Таким он был раньше — таким останется до последнего вздоха.

— Передай моим… — он задумался, подбирая слова и понял, что имеет право их так назвать, — моим друзьям… — шерл вновь замолчал, слушая, как ветер поет панихиды израненной земле и погибшему свету, — я благодарен им за то, что помогли мне понять, кто я есть.

— Передам, — пообещал Ноэл, его голос дрожал. — Удачи.

Габриэл накинул капюшон и решительно шагнул во владения Теней.

* * *

Пламя приятно согревало озябшие руки. Но не могло согреть душу.

В темноте носились дымные смерчи и пылевые облака. Над крутыми гребнями и каменистыми равнинами метались туманы. В небе свирепствовали тучи, поглощая бледное сияние умиравшей луны. Снежные хлопья и вулканический пепел опаляли все, чего касались режущими как осколки краями.

— Проклятое место, — прорычал наемник (говорили на всеобщем — приказ начальника лагеря), черный гоблин из Горгано по прозвищу Буйная Голова.

Он сидел у пугливого огонька и озирался вокруг. По опаловой коже лба и щек стекали крупные капли пота. Толстые пальцы в мозолях нервно подрагивали. Его устрашали не столько удушливый смрад и пламенный ветер, сколько нетленное зло, притаившееся в тенях кривых скал и бездонных оврагов.

— Будь проклят тот день, когда я откликнулся на зов Его Величества Брегона, — не унимался он. — Тупица! Как я мог довериться темным эльфам!

За соседним костром сидел орк из Фаруха. Голубокожий вояка протянул ноги ближе к костру и бросил на Буйную Голову угрюмый взгляд. Шлем с берилловыми рогами, сдвинутый на затылок, блеснул следами множества боев, плащ грубой выделки съехал с мощного, мускулистого предплечья, обнажив металл кольчуги.

— Чудовищное место, — снова прорычал Буйная Голова.

Издали послышалось дикое ржание, звон упряжи и грозные вопли, бьющие по ушам. Звуки неслись со стороны полосатых палаток ажинабадцев и орков-степняков.