Книга Эльфийская сага. Изгнанник, страница 201 – Юлия Марлин

— Штурм мы худо-бедно отобьем, — подал голос Дминар, не покинувший городских улиц даже с рассветом. — Есть другая проблема. Брегон не любит ждать. Еще день неудач и он задействует небесные корабли.

Командор оправил капюшон и плавно перетек в тень, отброшенную величественной башней, горевшей золотом и серебром. То же проделали шерл Сирилл и граф Бесмер.

— Полторы тысячи защитников против семи волшебных громадин? — Воскликнул Люка и поправился, — это в лучшем случае — полторы. Еще немного и нас обескровят. Ряды наших войск редеют, — тяжело признал он и тряхнул головой. Несколько капель крови рухнули в горящее пламя и угли зашкворчали.

— Волшебными их делают Камни Эреба, — задумался Бесмер. На бледном, с синеватым отливом лице полыхнули черные глаза истинного исчадия. — Без камней это просто корабли. Бесполезная груда дерева и металла.

— Вы предлагали хитрость, — вспомнил Андреа. Осторожно переступая через раненных, укрытых плащами, он подошел к костру и опустил на плиты мех со свежей водой.

— Абсолютно верно, господин менестрель, — зловеще улыбнулся Бесмер.

И пусть темные эльфы ныне встали на сторону света, в душе они остались хладнокровными, расчетливыми воинами с кусками камня вместо сердец. И мыслили не менее прагматично и твердо.

— В сумерках предпримем вылазку, — постановил командор и глянул на Дминара и Сирилла. Те дернули тонкими синеватыми губами в подобии одобрительной улыбки и кивнули.

— На вылазку? — Звонко воскликнул Левеандил Око Бури. Его золоченная голова взмыла поверх серо-бурого гарнизона, засыпанного оранжевыми огоньками.

— Наконец, — поддержал старшего юный Рамендил.

В этот момент пропел эльфийский королевский рог. Воздух встряхнул бой барабанов. Эльфы встрепенулись, вскакивая у костров. На стенах заметались дозорные. Колокола залились звонким плачем. Остин, как в воду глядел — Брегон не стал ждать и отдал новый приказ штурмовать.

— Предпримем, если продержимся, — угрюмо процедил Хегельдер, накрывая волосы шлемом с эмблемой крылатого солнца. — Занять позиции!

… Стены и Угловые башни Гелиополя поливало градом орочьих и ирчьих стрел.

Закатные Ворота стонали и изгибались под ударами исполинских таранов ажинабадцев и степняков.

Галереи и переходы забрасывало камнями и крупными бревнами, что летели из мощных рук гладиаторов-гермероссцев.

— Лестницы! Лестницы у Восточной Башни! Мечников ко мне!

— Они роют под стены! Лучников! Лучников сюда!

Вдоль стен рассыпались изящные эльфийские воины. Дружно взлетали луки, слитно ложились стрелы.

— Залп!

Шшух.

— Залп!

Шшух.

— Парящие Ворота слетают с петель! Навались!

Удар и визг металла.

— Держать!

Удар и визг металла.

— Держать!

Вдали грохотали барабаны. В стане королевских сил метались полотнища — Брегон отсылал к стенам все новые и новые полки наемников.

— Залп!

Шшух.

Удар и визг металла.

— Держать!

… Стрела просвистела в дюйме от уха Эридана и он прижался к стене. Вокруг кипел ожесточенный бой. Справа резались шерлы и заскочившие на галереи ажинабадцы. Слева солнечные и лесные эльфы оттесняли к краям прущий вал орков Диких Степей.

Мальчишка взмыл над парапетом. Вся Полусветная Долина, морское побережье и дальние холмы были засыпаны палатками врагов и реяли разноцветными стягами. Провыл рог. От дальних шатров отделилось очередное подкрепление.

Заметив сверкающую волну неприятеля, он вздрогнул. Земли предков дрожали под топотом их железных подошв. В чешуйках панцирей блистали солнечные блики. Шепот волн Великого Моря пропал в лязге несокрушимых щитов. Воздух плавился от бесчисленных шлемов, текущих алыми огнями под ярким солнцем июня. Копий было больше, чем звезд на небе, щитов — чем капель в море.

Брегон отослал всю свою пехоту, оставив при себе лишь три сотни гвардейцев и аллеурскую конницу, коей под стенами было не развернуться.

— Этих приберег на сладкое, — понял Эридан и бросил взор на свалку металла, огня и дерева, копошащуюся у подножия стен.

Там сверкали мириады когтей, клыков и лысых голов. Одни выискивали слабые места, трещины и поломки; другие, под навесом щитов выбивали Закатные Ворота; третьи метали осадные крючья; четвертые карабкались по лестницам и вспрыгивали на галереи.

Мальчишку радовало хотя бы то, что Брегон не решился использовать зажигательные смеси (как во время штурма Эбертрейла), потому как боялся нанести городу серьезный ущерб. А, впрочем, какая к демонам, радость.

— Злой рок! Нам не выстоять! — Крикнул в отчаянии кто-то из эминэлэмцев за секунду до того, как изогнутая сабля степняка отсекла ему голову.

Брызнула кровь, легкое эльфийское тело перевалилось через парапет и сорвалось в металлические волны, бившиеся о стены в неистовой ярости. Степняк издал гортанный рык и сразу же кинулся к Эридану. Тот не растерялся, ненависть наполнила его дыханием рассвета; он сжал рукоять и рухнул убийце под ноги. Степняк споткнулся, завалился и получил удар в оголившуюся шею.

Эридан подскочил.

Отовсюду выдвигались лестницы врага. По перекладинам в оглушающем рыке и скрежете карабкались ажинабадцы и зеленокожие ирчи. Бессчетное воинство.

Прямо перед ним взмыла уродливая морда с совиными глазами. Около мальчишки выросла тень — блеснуло серебро и степняк с яростным визгом покатился вниз. Тенью оказался Сирилл. Он тут же крикнул:

— Сзади!

Там взбирался зловонный гигант Прибрежных Гаваней. В лапе ирча горел зазубренный меч. Мгновенье и он полетел обратно с рассеченным шлемом и проломленной головой. Эридан опустил оружие.

Сирилл хлопнул его по плечу рукой в кожаной перчатке:

— Так держать!

И растворился в кипени беспощадной сечи.

… Кошмарный штурм Гелиополя продолжался до заката. Трижды Брегон посылал герольдов с предложением «покориться и сложить оружие». И трижды получал отказ.

Светлые и темные союзники стояли насмерть, ибо сдача города предков была для них неприемлемым бесчестьем. Они поклялись защищать его до последней капли крови и не пустить на трон самонадеянного самозванца, обманом захватившего власть в Эр-Морвэне и возомнившего себя вторым Лагоринором ал'Эбен Блистающим. Они были готовы погибнуть на развалинах твердыни, возведенной величайшими праотцами, только бы не позволить диким наемникам ворваться внутрь и осквернить ее дворцы и храмы. Они проявили беспринципное мужество и отвагу — и вырвали этот день у короля.

В пронзительном вое бессилия и злобы войско Его Величества отступило ни с чем.