Книга Страсти и скорби Жозефины Богарне, страница 181 – Сандра Галланд

— Что такое происходит? — Гортензия быстро поцеловала нас обоих. — Сегодня военный парад?

— Нонан! — закричал Маленький Наполеон своему дяде, извиваясь, чтобы его опустили на пол.

Бонапарт взял мальчика у Гортензии и перевернул вниз головой, отчего тот завизжал.

— Осторожно, Бонапарт!

— Еще! — потребовал малыш, заливаясь смехом.

Убрав прядь волос под чепец, Гортензия выглянула во двор:

— Ты только посмотри на этих солдат!

— Наверное, надо было заранее предупредить. Ты еще пишешь? — спросила я. Неделю назад дочь начала портрет Эжена.

Гортензия провела длинными ногтями с маникюром по своему платью.

— Писала, пока мой сладенький спал.

— Нет! — запротестовал малыш, засунув пальцы в рот.

— Не сейчас, — успокоила его поцелуем Гортензия.

— Где Луи? — спросил Бонапарт, позволив няне забрать у него племянника.

— Уехал. Не знаю куда, сказал только, что ненадолго.

— Может быть, подождем? — предложила я.

— Я буду в саду, — угрюмо ответил Бонапарт.

— Мам, что все это значит? — Гортензия провела меня в гостиную, предложив сесть рядом с собой на диван.

Она не интересовалась политикой, но ведь и для меня было темным лесом многое из того, в чем разбиралась она.

— Ты знаешь, что предложена новая конституция?

Она кивнула.

— Гражданский кодекс? ^[139]

— Да, это важная ее часть, но там еще много всего. — Я замолчала, не зная, как объяснить. — Как тебе известно, этот последний заговор заставил всех озаботиться безопасностью Бонапарта и, как следствие, государства. Наши враги воображают: если убить Бонапарта, падет и вся Французская республика.

Следит ли она за тем, что я говорю? Я взяла дочь за руку.

— Однако, если действует система наследования титула, государство выстоит.

— Я думала, ты против, мам?

— Да, была против, но теперь поняла необходимость этой меры. Надо прекратить попытки покушений на жизнь Бонапарта.

— Но что хорошего в наследовании титула, если у вас с папой нет наследника? — Дочь прикусила губу, — видимо, испугалась, что обидела меня.

— Бонапарт будет настаивать на получении права усыновления.

— Эжена?

— Легитимный усыновленный наследник должен быть Бонапартом.

Дочь вдруг насторожилась. Я виновато улыбнулась.

— Бонапарт хотел бы усыновить маленького Наполеона и сделать его своим преемником.

— Но ему только полтора года, мама!

— В вашей жизни ничего не изменится, — начала убеждать я Гортензию, как вдруг заметила стоящего в дверях Бонапарта.

— Я не могу больше ждать, — обронил он, поманив меня пальцем, и исчез.

— Мне поговорить об этом с Луи? — срывающимся голоском спросила Гортензия.

— По-моему, это Бонапарту решать.

— Мама, если папа это предложит, Луи выступит против — из принципа.

Бонапарт сидел в карете, нетерпеливо постукивая по полу саблей. Солдаты на сонных лошадях выстроились на солнце позади кареты в колонну по двое.

— Я ей сказала, — кивнула я Бонапарту, когда лакей помог мне подняться в карету. — Гортензия обеспокоена, кажется, но…

Мой шлейф защемился дверцей. Не успела я его высвободить, как в ворота въехал всадник.

— Это Луи!

Луи встревожился, увидев двор полным солдат.

— Черт! — Бонапарт досадовал, что брат прибыл так поздно. Луи ничего не знал о нашем приезде. «Гортензия права», — подумала я: не следовало бы Бонапарту обсуждать с Луи вопрос наследования.

— Я поговорю с ним, — решилась я, открывая дверь кареты.

Сначала нужно успокоить Луи: ничего ужасного не случилось, его сын не убит, а жена — не похищена.

— Мы с первым консулом приехали сегодня по чрезвычайно важному для всей страны делу, — начала я. Обстановка не очень располагала к такому разговору. Мы стояли перед парадным крыльцом, все на нас смотрели. — Мы не ожидаем ответа, я просто хочу, чтобы вы обдумали наше предложение.

— В чем оно заключается?

— Как вы знаете, Бонапарту нужен преемник. Обсуждается поправка к конституции, которая даст Бонапарту право усыновить будущего наследника — маленького Наполеона.

Луи склонил голову к приподнятому плечу и обхватил свою больную руку.

— Моего сына?

«О господи! — подумала я. — Да Луи озабочен тем, чтобы самому стать преемником!»

— Блестящее будущее сына может утешить отца, даже если преемником будет назван не он сам, — сказала я, умоляюще глядя на Луи.

Без даты

Утром Мими сунула мне записку.

— Все, как ты подозревала, — сказала она, скорчив гримасу.

23 апреля, что-то около девяти часов вечера

Сегодня вечером Бонапарт сообщил, что Законодательное собрание проголосовало за передачу по наследству титула первого консула.

— Меньше чем через месяц будет принят закон. Тогда все должно измениться.

— Опять? — В этой стране постоянно что-то меняется.

— У нас будет настоящий двор, больше слуг… — Я вздохнула. У нас их и так уже гораздо больше, чем требуется. — Новые ритуалы, другая одежда.

— Ливреи, вы имеете в виду?

— Вы этим займетесь?

— Да, король Бонапарт, — улыбнулась я, прикидывая, когда лучше сообщить ему, во сколько обойдутся новые ливреи.

— Нет, ни в коем случае не «король».

— Вот как?

Это вселяет надежду.

— Титул «король» напоминает народу о Бурбонах. Мой же должен говорить об экспансии и вызывать ассоциации с Античностью. Слово «император» — это некий отсыл к Римской империи и правлению Карла Великого. В нем есть масштаб, есть величие, что мне и нравится.