Онлайн книга «Дети Спящего Ворона. Книга 1»
|
Хватит! Хватит себя жалеть! Нельзя! Либо в петлю, либо продолжать жить, вернее, существовать... До сих пор только ее лицо было мертвым, а сейчас, кажется, душа умерла, и сердце заледенело. Покачиваясь, Джефранка поднялась, провела рукой по щекам, подбородку и, зажмурившись, прижала пальцы к векам: мало просто вытереть слезы – нужно, чтобы они остановились. Наконец удалось их унять. Она оправила платье, несколько раз глубоко вздохнула и, пройдя в свои покои, позвала Рунису. – Скажи, чтобы приготовили купальню, я желаю помыться. Удивительно, какой спокойный, безразличный у нее голос! Словно ничего страшного не было... А может, и впрямь не было? Ей ведь все равно придется рано или поздно отдаваться негодяю, который, говорят, любит мучить своих женщин... Стоит отказать, и он завоюет Адальгар, а ее в отместку сделает своей наложницей и рабыней... Скоро купальня была готова, и Джефранка погрузилась в чашу с горячей водой. Жаль, вода смоет лишь следы позора, но не сам позор... А ведь это был только первый раз... Сколько еще их будет? ...Нет, не думай об этом, не надо! Иначе один путь... а он не для княжны... Джефранка схватила мыло и до умопомрачения терла им руки, ноги, живот, грудь – все тело! Когда выдохлась, отбросила обмылок, а сама опустилась в уже мутную воду. Забыть обо всем! Не думать. Уснуть... …Безумная девочка лет десяти по имени или прозвищу Ишка... Добросердечная повариха ее однажды пригрела, так Ишка и прижилась на дворцовой кухне. Постоянно кривила и кусала губы, облизывала свои пальцы или сосала их, перебирала какие-то невзрачные камешки в поясном мешочке, лепетала что-то несвязное, иногда просто мычала.. Вроде была безобидной, а ее сумасшествие бездетную Зарнику не смущало. Джефранка порой видела чумазую девчонку на подворье, но никогда не обращала на нее особого внимания. До тех пор, пока Ишка не исчезла, а точнее - за день до ее исчезновения. В тот вечер Джефранка в очередной раз вышла из комнаты матери. В очередной раз княгиня что-то не то углядела в выражении ее лица, начала кричать и плакать, на вопли прибежали отец и лекарь, она же, наоборот, умчалась прочь. Отец утверждал, будто матушка больна, но в детские годы Джефранка не верила в это. Видела только одно: если улыбаться княгине-матери, та думает, будто над ней смеются, если не улыбаться, то винит в том, что с ней не рады говорить. А если случайно нахмуриться, то вовсе беда. Почему отец так ее любил, за что? Джефранка не понимала... Проклятый вечер... Она выбежала из дворца, умчалась в сад и скрылась в беседке: сегодня мать была особенно невыносима, обругала Джефранку неблагодарной нечистью, вот и захотелось поплакать, пока никто не видит. Вернее, казалось, что никто: она опомниться не успела, как безумная Ишка прижалась к ее плечу, а потом погладила по голове и, как всегда облизывая пальцы, спросила: – А почему ты пла-а-ачешь? Джефранка отодвинулась от оборванки и воскликнула: – Иди отсюда, не твое дело! – Иди – не иди, мое – не твое. Хочешь, помогу? Твоей маме твое лицо не нравится? Хочешь, помогу? Откуда она узнала, что мать различает даже мелкие изменения в лицах? Неужели слуги так часто об этом сплетничают, что даже безумная девчонка-сверстница это поняла? – Уходи! – крикнула Джефранка. – Могу уйти, могу нет. Хочешь, сделаю так, чтобы мама тебя любила-любила? Я могу! – Ну давай! – с издевкой бросила Джефранка. – Сделай! Безумная пододвинулась, коснулась ее лба пальцами и сказала: – Теперь будет любить... Тело пронзила боль, Джефранка опрокинулась на скамью и, ударившись спиной, едва не лишилась чувств. – Мать будет тебя любить... Но когда ты пожелаешь вернуть свое лицо – не сможешь... До тех пор, пока не захочешь вернуть его не ради себя, а ради кого-то другого... Голос оборванки больше не казался детским, а на последнем излете сознания Джефранке привиделась немыслимо прекрасная женщина с серебряными волосами... Очнулась она уже у себя в комнате. Вокруг хлопотали слуги, а в изголовье кровати стоял взволнованный отец. Но Джефранка чувствовала себя на удивление хорошо, ей было даже весело. Вскочив с ложа, она улыбнулась во все зубы – и тут же завопила от боли, ее лицо перекосило судорогой, . – Дитя! – воскликнул отец и побледнел. – Что с тобой? – Не знаю... – пробормотала она, когда боль отпустила. На следующий день Джефранка, да и все остальные, заметили: ее лицо стало неподвижным, а малейшая попытка хоть как-то это изменить оборачивалась невыносимой мукой. …В историю об Ишке никто не поверил, никто и не помнил безумную девчонку, даже приютившая ее Зарника. В итоге и сама Джефранка уверилась, что Ишки не было, но иногда, находясь между дремой и реальностью, она вспоминала и об оборванке, и о женщине-с-серебряными волосами. Однако стоило очнуться, и воспоминания казались бредом. ...– Княжна, – говорил ей кто-то. – Княжна, очнись! – Княжна, очнись же! Что? Где она? Ах, да, в купальне. Руниса треплет за плечо. – Госпожа, вода совсем остыла. Вылезай, дай я тебя оботру. Джефранка послушалась. Когда встала на пол, то увидела, как по внутренней части ноги стекает густая багровая струйка. Ну да... на днях и должно было начаться. – Хоть в чем-то повезло... – пробормотала Джефранка и позволила Рунисе укутать себя в широкое льняное полотенце. * * * Серое небо сливалось с серым морем, и казалось, будто горизонта вовсе нет – и вверху, и внизу сплошная муть. Отец говорил, что в иное время года море и небо над ним немыслимо прекрасны, но Данеска не хотела в это верить. Для нее они навсегда останутся уродливыми, потому что по этому морю и под этим небом ее везут в холодную Империю. Они уже третий день в пути, родной берег давно не виден, и вокруг только сизые воды, а впереди – бесконечность. Мерно ударяют весла, плещутся волны, барабан отбивает ритм, переругиваются моряки-имперцы, что-то там делая с парусами, кричат и хохочут огромные чайки, – вот и все звуки. Они впиваются в голову, от них уже тошнит... Ой, и правда тошнит! Данеска ринулась к борту, перегнулась, и ее вырвало желчью: она со вчерашнего дня ничего не ела – не хотелось. Что с ней такое? Неужели травы не подействовали? Нужно найти отца и сказать об этом... Снова закрутило в животе, но в этот раз она не успела перегнуться за борт, и ее стошнило прямо под ноги. |