Книга Остров спокойствия, страница 110 – Нора Робертс

Симона убрала телефон и смотрела на воду, дожидаясь Рида.

– Они завтра приедут, – сказал он. – Я не смог их отговорить.

– Хорошо, потому что приедут Натали с Гарри и, готова спорить, мои родители тоже.

– Думаю, нам придется разжигать гриль.

Она поцеловала его забинтованное плечо.

– Завтра все мне расскажешь. Не сегодня, завтра. Хотя, наверное, завтра уже наступило… Утром, после блинов.

– Договорились. Ты меня спасла. Хобарт могла снова всадить в меня пулю.

– Вряд ли. Но можно сказать, что мы спасли друг друга. И он помог, – добавила Симона, глядя на Барни. – Косточки из черной икры на всю жизнь.

– И жевательные косточки со вкусом шампанского.

– Барни ждет шикарная жизнь… Извини. – Рид достал свой телефон. – Джакоби? Ясно. Да, спасибо, что сообщили.

Некоторое время он молча смотрел на телефон, потом убрал его.

– Хобарт умерла. Смерть зафиксирована в двенадцать тридцать восемь.

– Двадцать второго июля. Ровно тринадцать лет спустя. – Симона взяла его за обе руки. – Сиси сказала бы, что это карма. Так или иначе, Рид, все позади, для нас страница закрыта. Как и для всех людей, которых она хотела убить просто за то, что они выжили.

– Она слышала вой сирены, не могла не слышать, и даже не пыталась сбежать. Так что да, страница закрыта.

Рид поцеловал ее ладони, поцарапанные о камни.

– Мы прогуляемся по берегу, – сказал он, – и начнем новую главу нашей жизни. Поскольку я уже уговорил тебя на первый шаг – жить вместе, я начну уговаривать тебя на второй. Тем более что страница закрыта, а я все-таки раненый.

– Какой второй шаг?

– Ты так и не ответила на мой вопрос насчет шикарной свадьбы. Я предпочел бы простую, но готов к компромиссам.

– Ты только притворяешься, что готов к компромиссам. Шаг первый еще даже не сделан.

– Назначен на сегодня. К тому же: ой, как больно, пожалей меня, я ранен… Они уходят. Пойдем на берег.

Луна разливала свет над водой, брызгала серебром на скалы, давшие убежище Симоне и женщине, которую они оба любили.

Она старалась не смотреть на то место, где пролилась кровь. Время, ветер и дождь ее смоют. А лица погибших будут запечатлены в бронзе и останутся навечно. Симона пойдет с Ридом в завтрашний день, и он тоже останется с ней навсегда.

Они будут вместе ухаживать за домом и за славной, милой собакой и запомнят каждый свой день как драгоценный подарок.

Она повернулась к нему.

– Даже несмотря на то что ты ранен, я не скажу, что готова ко второму шагу.

– Кровь! Швы!

Она снова коснулась губами его плеча.

– Пока что я только скажу, что предпочитаю простые свадьбы.

Он улыбнулся, поцеловал ее пальцы и пошел с ней вдоль берега, а собака бежала за ним по пятам.

Год спустя

В парке, где девятнадцатилетний Рид Квотермейн однажды спросил у офицера Эсси Макви, как стать полицейским, собрались сотни людей. Выжившие в «Даун-Ист» и близкие погибших держали в руках по одной белой розе с веточкой розмарина.

Под летним голубым небом над водой летали белые чайки. В парке носились дети.

Короткую речь произнесла мэр Рокпойнта, потом на трибуну вышла Симона, посмотрела на лица. Их слезы давно уже были выплаканы. Неподалеку стоял Рид вместе со своей и ее семьей.

– Спасибо, госпожа мэр. Хочу выразить благодарность моему отцу, Уорду Ноксу, и моей бабушке, замечательной Сиси Леннон, за то, что они сделали возможным установить эту скульптуру в Рокпойнт-парке. Спасибо моей маме, Тюлип Нокс, за помощь в организации сегодняшнего мероприятия в честь открытия мемориала.

Симона хотела подготовить речь и написала текст, однако получилось формально и выспренно. Поэтому она поступила, как советовала Сиси: говорила то, что шло от сердца.

– Я была там, – начала она, – вечером двадцать второго июля, ровно четырнадцать лет назад. Я потеряла подругу, красивую девушку, – продолжала она, переводя взгляд на семью Олсен. – Подругу, по которой скучаю каждый день, как и многие из вас, кто потерял тогда своих близких и любимых.

Долгое время я пыталась забыть о том трагическом происшествии. Пыталась делать вид, что все давно закончилось и моя жизнь никак не изменилась. Но я ошибалась. Хотя нам следует продолжать жить, мы никогда, никогда не должны забывать.

Вы знаете их лица: сын или дочь, мать или отец, брат или сестра, муж или жена. Вы их знаете. Я тоже их узнала и надеюсь, что теперь никто и никогда их не забудет. Перед нами не памятник, перед нами воспоминание. Я хочу посвятить эту работу не только тем, кого мы любили и потеряли, я хочу посвятить ее всем нам. Все они, как и мы, связаны между собой, но не только трагедией. Любовью.

Рид протянул ей руку и помог спуститься. Симона подождала, пока Эсси и Ми займут свои места по обе стороны скульптуры, задрапированной покрывалом.

– Хорошо. – Она глубоко вздохнула. – Начали.

Все вместе они сняли покрывало.

Более сотни лиц, сплетенные между собой стебельками роз и розмарина, образовывали длинную, изящно изогнутую ленту. Бронзу оттеняла патина мягких синих и зеленых тонов. Внизу, на изогнутом бронзовом основании барельефом были перечислены все имена.

Симона услышала всхлипы. Она сжала руку Рида и не могла заставить себя перевести взгляд с бронзовых лиц на лица плачущих.

Затем она услышала голос Сиси, удивительной Сиси – она пела. «Долгая и извилистая дорога».

Остальные присоединились – сначала нерешительно, затем все смелее, если они знали слова.

Теперь она обернулась. Она увидела сцепленные руки, видела, как люди обнимаются. Видела слезы, видела утешение.

А когда слезы выступили на ее глазах, она повернулась к Риду и в нем нашла утешение.

Когда песня закончилась, люди стали подходить. Некоторые протягивали руку, чтобы коснуться лиц. Кто-то подходил к Симоне, чтобы пожать ей руку или обнять.

Потом Рид подвел к ней женщину.

– Симона, это Лия Паттерсон. Мама Энджи.

– Мне нужно, чтобы вы понимали. – Лия взяла Симону за обе руки. – Мне нужно, чтобы вы понимали, как много это для меня значит. Люди будут знать, что она была. Что она жила. У меня нет таких слов, какие выразили бы мою глубокую благодарность.

Затем Лия подошла к мемориалу и положила свою белую розу на траву возле основания, как делали и другие.

Тюлип подождала, пока толпа поредеет, и подошла к Симоне.

– Я очень тобой горжусь.

– Мы очень тобой гордимся. – Уорд поцеловал ее в щеку и улыбнулся. – Из тебя получился бы ужасный адвокат.