Книга Играя с судьбой, страница 41 – Руслан Муха

— Ты его подстрелил. Дважды, — отчеканил отец. — Ты пойдёшь на виселицу за покушение на жизнь знатного.

Мужик безумно улыбнулся, втянул щеки, потом, харкнув, сплюнул на пол.

— Значит, надо было убить, — усмехнулся он. — Один черт, мы не жильцы, давно уже не жильцы… Хотели хоть пожить как люди… Знал б, что так все, убил бы этого засранца, — он с яростным вызовом уставился на отца, явно собирался что-то заорать, но защитник резко вскочил и ударил мужика, точнее сам удар я так и не успел досмотреть, все резко оборвалось и ведение изменилось. Все та же комната допросов, только теперь я смотрел на парня помоложе, нервного, бледного и дерганого. Его сильно трясло, а взгляд так и бегал не в силах на чем-нибудь сфокусироваться — у него явно началась подъемная ломка.

— Мы ни в чем не виноваты, он сам хотел. Мы не виноваты… — качаясь вперёд-назад повторял он.

— Ты был за рулем, когда твой друг подстрелил княжича Варганского?

— Я, я был, но я ни в чем не виноват. Я просто вел тетраход… Я ни в чем не виноват!

— Как ни в чем? — искренне удивился защитник. — Ты помогал Гакову, вы стреляли в малолетнего княжича? Неужели не понимал, что это преступление? А кто воровал и грабил честный народ? Вас уже не в одном княжестве разыскивают.

— Я ни в чем не виноват… Это не я, не, не я…

— От этого ничего не добьешься, — подал голос отец. — У него подъёмная ломка, пусть следствие разбирается, когда отойдет.

Видение резко прекратилось, и я вновь оказался перед защитником в больничной палате, продолжая держать его за руку.

— Узнал их? — спросил отец, не дав мне до конца отойти.

— Того, что стрелял, узнал, а второго я не видел.

— Ну, и что думаешь на этот счет? — спросил отец.

Я в замешательстве отпустил руку защитника, кивнул ему в знак благодарности, и только потом ответил отцу:

— Не знаю пока, что думать. Не могу понять, кому это могло понадобиться. Но это был точно не я, а значит, кто-то нашел этих идиотов и, прикинувшись мной, заплатил им за то, чтобы они меня подстрелили.

— Яр, подумай сейчас хорошо, кто бы это мог быть. Может это снова чернокнижники? Тебя не пытались убить, а только ослабить. Может они снова готовят ритуал?

Я отрицательно закачал головой, хотя версия отца и была жизнеспособной, но вряд ли бы чернокнижники стали действовать так. Слишком много глупостей во всем происходящем, слишком много абсурда. В этот миг в палату вошла мама, выглядела она взвинченной, но старалась вести себя сдержанно. В руках у нее была газета и две кружки, дымящиеся паром. Мама едва заметно качнула головой, намекая, чтобы мы не обращали на нее внимания и продолжали.

— Нет, это вряд ли чернокнижники, — помолчав, наконец-то ответил я.

— Тогда кто?

— Возможно Вулпесы, — предположил я. — Возможно им это зачем-то надо.

— И Максим и Ольга в тот момент находились рядом, — сказал отец. — А Ольга и вовсе защищала тебя, она ранила нападавшего.

— И все выглядит так, словно они специально это разыграли. Возможно, они хотели, чтобы все выглядело так, словно они не причастны, — задумчиво протянул я.

Отец закачал головой, защитник посмотрел на отца и сказал:

— У них взяли показания, но я передам то, что сказал княжич, следствию. Возможно и их бы стоило допросить с зельем правды. Но если следствие получит разрешение, то допрашивать будут и Ярослава Игоревича.

— Нет, я не согласен, — слишком резко ответил я. Допрос под зельем правды мог вскрыть слишком много того, что знать следователем не стоит. Они будут спрашивать обо всех подозреваемых, и скорее всего я назову имя Царя, а там недалеко и до расспросов о наших с ним отношениях и в том числе о запрещённом зелье. Отец это тоже сразу понял.

— А нельзя ли обойтись без Ярослава, он все-так пострадавший, — сказал отец.

— Я бы с радостью, князь. Но это далеко не в компетенции отдела защитников. А следствие наверняка пожелает проверить и версию того, что княжич все же сам инициировал на себя покушение.

Отец мрачно посмотрел на защитника, а после на меня. Я прекрасно понимал, о чем он сейчас подумал. Если преступники из простого народа не имеют права по закону отказаться от допроса с зельем правды, то Вулпесы и я на правах аристократии можем. Это заведет следствие в тупик, нет, этих двоих повесят, без сомнения, но в остальном же… Дело не будет раскрыто или, возможно, за неимением другой версии признают виновным меня.

А это уже чревато тем, что меня отправят на лечение, как душевнобольного. Но даже не это страшно, попытка самоубийства, причинении себе вреда даже таким образом, уронит на самое дно мою репутацию в глазах общества. О поступлении в чародейскую академию я могу забыть, по крайней мере в этом году так точно. Княжич Гарванский свихнулся после нападения чернокнижников. Или Ярослав Гарван, единственный в мире оборотень чародей, имеет суицидальные склонности. Черт, перспектива едва ли завидная.

— Нужно чтобы сейчас все хранили в секрете, — словно бы думая о том же, о чем и я, сказал отец. — Желательно, чтобы о нападении на княжича вообще знало как можно меньше людей.

Защитник закивал:

— Не уверен, что мы сумеем оставить это в секрете. Но за наш отдел могу ручаться. Защитники будут держать язык за зубами.

— Поздно, — вдруг подала голос мама и порывисто протянула отцу газету, бросив в мою сторону полный сожаления взгляд.

Отец долго смотрел на первую полосу и чем больше смотрел, тем сердитее и злее становился.

— Что там, па? — не выдержал я.

Отец повернул газету ко мне и на первой полосе красовалась надпись:

«Покушение на княжича Варганского».

— Это не самое страшное, — тихим отрешенным голосом сказал мама, — саму статью прочти.

Отец снова повернул к себе газету и глаза его забегали по строчкам. Жесткая складка появилась между бровей, напряглась шея, а руки так сильно стиснули газету, что побелели костяшки на пальцах.

— Что там? — снова спросил я, но отец проигнорировал мой вопрос.

— Кто заправляет этой газетой? — зло зашипел он, обращаясь к защитнику. — Это ведь наша местная!

— Кажется, она принадлежит кому-то из торговцев, — наморщил тот лоб. — Добрыновым или Савиным.

— Закрыть! Уволить всех к чертовой матери! Неблагодарные торгаши! Против князя своего решили клеветать! — разразился гневом на всю палату отец. — Отозвать весь тираж — немедленно! А владельца газеты завтра ко мне, пусть посмотрит мне в глаза, паршивец, и скажет это лично!

— Мы постараемся сделать все что в наших силах, князь! — поспешил вскочить защитник, а после торопливо забрал шар памяти и покинул палату.

Пока отец кричал, я пытался вытащить из его рук газету, но он, заметив, скомкал ее и швырнул в мусорный ведро. Комок бумаги отскочил от стены и закатился под стол.