Книга Волна страсти, страница 27 – Мэри Джо Патни

– В платье современного покроя? – усомнился Кеннет. – Это что-то новенькое. Как я успел заметить, вы любите рисовать героических женщин мифологии, а не тех, что убивают себя из-за неразделенной любви. К тому же, насколько я помню, Дидо заколола себя кинжалом.

Ребекка молча смотрела на Кеннета, не в силах подыскать другой ответ.

– Женщина очень похожа на вашу мать, портрет которой я видел. Леди Ситон погибла, упав с крутого обрыва?

Ребекка чувствовала себя, словно ее застигли на месте преступления. С сильно бьющимся сердцем она буквально упала в кресло.

– Да, – ответила она. – Я не перестаю думать, как она падала. Она все время стоит у меня перед глазами. Я уже сделала штук пятьдесят набросков, подобных этому. Меня до сих пор мучит мысль о том, что она чувствовала, о чем думала в свои последние минуты. Должно быть, это так ужасно – умирать в полном одиночестве.

Они оба долго молчали. Кеннет не выдержал первым.

– Мне очень часто приходилось испытывать чувство страха, – начал он, как бы раздумывая, – особенно перед боем. Страх – хорошая защита, он позволяет человеку быть осторожным, а иногда толкает на героические поступки. Однако, как ни странно, в двух случаях, когда у меня не было и тени сомнения, что меня убьют, я не чувствовал страха. Наоборот, ко мне приходило странное чувство покоя. И оба раза я чудом выжил. После второго случая меня охватило любопытство, и я стал выяснять, что чувствуют другие. Оказалось, то же самое. Возможно, чувство покоя даровано нам Богом как последний подарок, когда человек уже не в силах бороться с ударами судьбы.

Кеннет еще раз внимательно посмотрел на рисунок, и на его лице появилось сострадание.

– Возможно, ваша мать не испытывала никакого страха, а просто спокойно приняла неизбежное.

– Вы просто стараетесь успокоить меня, – сказала Ребекка и низко склонила голову, не желая показывать, как она расстроена.

– Я говорю вам чистую правду.

Кеннет сел напротив Ребекки и взял ее руки в свои, согревая их своим теплом.

– Возможно, вам станет легче, если вы расскажете мне, что же все-таки там случилось. И тогда демоны перестанут терзать вашу бедную душу.

«Может быть, он прав», – подумала Ребекка и, как ни больно ей было вспоминать о том дне, постаралась мысленно вернуться назад.

– Мы все были в Озерном краю, в нашем поместье Рэйвенсбек, – начала она свой рассказ, тщетно пытаясь сдержать дрожь в голосе. – Стоял прекрасный солнечный день, один из тех, когда отчетливо виден горизонт. Я бродила среди холмов и уже возвращалась домой, когда увидела нескольких мужчин, суетившихся у обрыва, где любила гулять мама. У меня упало сердце: я поняла, что случилось несчастье. Я побежала. К тому времени как я добежала до места, они уже вытащили ее бездыханное тело.

– Представляю, какой ужас охватил вас. – Кеннет сжал ее руки. – Несчастный случай всегда страшен своей неожиданностью. К нему не готовы ни друзья, ни близкие.

Это был не совсем тот случай, но Ребекка сумела только выдавить из себя с трудом:

– Даже сейчас мне не верится, что ее нет рядом. – Во рту у нее пересохло, и она замолчала.

Кеннет нежно водил большими пальцами по тыльной стороне ее ладоней, и Ребекка чувствовала их приятное прикосновение.

– У меня в голове не укладывается, как такое могло случиться, – задумчиво произнес капитан. – Может, ваша матушка была чем-то расстроена? Иногда несчастье или сильное расстройство приводят нас к роковому исходу.

– Нет! – резко ответила Ребекка. – Ничего подобного не было. – Она поспешно выдернула руки. – Один из мужчин, который спускался вниз, чтобы вытащить ее, рассказал, что на месте ее падения всюду валялись цветы. Мама любила полевые цветы и часто собирала их. Луг над обрывом постепенно уходит вниз, и затем сразу крутой обрыв. Я… я думаю, она увлеклась сбором цветов и не заметила, как оказалась на самом краю, оступилась и упала.

– Трагический поворот судьбы, – сказал Кеннет, не спуская с Ребекки внимательного взгляда.

Ребекка снова посмотрела на рисунок с летящей вниз женщиной.

– Когда мне плохо, я начинаю рисовать то, что не дает мне покоя, – с трудом произнесла она. – Это как надрез на ране, чтобы выпустить яд. Я рисую все, начиная с дохлой собаки и кончая разбитым сердцем. Но в случае с мамой мне не помог даже рисунок.

– Вы рисуете то, что заставляет вас страдать? – удивился Кеннет, не в силах скрыть любопытства. – Я рис… Мне кажется, было бы разумнее рисовать прямо противоположные вещи. Это бы успокоило вас скорее.

Ребекка невесело улыбнулась.

– Я это уже испробовала, – сказала она. Рисунок и живопись стали для нее насущной потребностью, смыслом ее жизни, но и они не облегчили ее страдания.

– Если надрез не подействовал, то может помочь прижигание. – Кеннет взял альбом и вырвал из него рисунок летящей женщины, затем поднес его к пламени свечи. – Думаю, леди Ситон совсем не желала бы увидеть вечно горюющую по ней дочь. Отпустим ее душу с миром, Ребекка.

Прижав руки к груди, Ребекка наблюдала, как пламя пожирает рисунок; дым колечками вился к потолку и исчезал в темноте. Она понимала порыв Кеннета и была ему благодарна за это, но почему он проявил такое участие к ее горю? Какие чувства он испытывает? Как может он, такой большой и сильный, ощутить, что творится в ее душе? Откуда ему знать, что горе переполняет ее, лишая воли к жизни? Он не может знать и не знает, что если она заплачет, то уже никогда не остановится и будет плакать до тех пор, пока не умрет.

Стараясь не обжечь пальцы, Кеннет бросил обгоревшую бумагу в камин. Они оба молча наблюдали, как рисунок, а вместе с ним и образ летящей женщины превращаются в пепел и желтое пламя постепенно угасает.

– Вы так неистово рисовали, что, наверное, оставили на бумаге все свои силы. Вам необходимо подкрепиться. Давайте совершим набег на кухню.

Кеннет улыбнулся, и сердце Ребекки радостно забилось. Может, он и не совсем понимает ее, но ему тоже пришлось хлебнуть горя. Похоже, что он человек добрый, и его общество ей по душе.

– Вы правы, – ответила Ребекка, робко улыбаясь. – Я и не заметила, как проголодалась.

Взяв свечу, Ребекка направилась к двери и внезапно вспомнила его поцелуй, быстрый, но перевернувший ей душу. А что, если капитан тот самый человек, который сможет вернуть ее к жизни? Возможно, на свете существует не только печаль, но и радость?

Кто бы мог подумать, что пират укажет ей этот путь?

Кеннет приложил все силы во время их ночного бдения, чтобы хоть немного улучшить настроение Ребекки. К тому времени, когда они расходились по своим спальням, печаль почти исчезла с ее лица.

К сожалению, этого нельзя было сказать о его собственном настроении. Рассказ молодой женщины о смерти матери убедил Кеннета в том, что она утаила от него самое главное: уж слишком быстро она отвергла его предположение о неслучайности гибели. Скорее всего, горе усугублялось еще и тем, что она знала правду, и эта правда мучила Ребекку, так как в деле был замешан ее отец.