Онлайн книга «Мужчина апреля»
|
– Странный, – с готовностью отозвалась другая, сзади. Согласна. Как будто я уже где-то видела это длинное тонкое лицо, острые скулы, впалые щеки, подбородок с ямочкой. Не похож на привычных жизнерадостных весенних календарных мужчин. Смотрит исподлобья, чуть хмуро из-под упавших на лоб длинных темных кудрей. Одет не в привычную черную учительскую униформу, а в белую рубашку, расстегнутую на груди. Портрет черно-белый, в ретростиле, непонятно, какого цвета у него глаза, видно только, что светлые. Наверное, серые или голубые. Теперь мы целый месяц повсюду будем видеть это лицо, оно станет частью пейзажа, мы постепенно перестанем его замечать. А пока у него есть имя, профессия, возраст. «Том, учитель, 19 лет», – сообщает постер. – Опять учитель. Уже третий раз за год. Календари – это всеобщее ежемесячное развлечение. У каждой есть мнение, как надо, как не надо. Кого отбирать. Кого – нет. Все замечено, принято к сведению. Сколько было блондинов, сколько брюнетов – все посчитано. – Мне Январь понравился. Кузнец. Фартук, мышцы, огонь. Вот это я понимаю. А тут – щуплый… Мальчишка. Скоро что, совсем детей ставить начнут?… Я голосовала за другого, вот тот был настоящий викинг – блондин с вот такой бородой… – не унималась женщина, которая начала дискуссию – та самая, с противным голосом. Все горячо включились в разговор и реплики посыпались одна за другой. – Зачем только сообщать имя и все остальное? – А что? – Мне нравилось, когда это была такая безымянная мечта. Тайна. – Разве не приятно знать, что это – конкретный человек? – Зачем? – снова вступила первая женщина. И раздраженно добавила: – Это все бред Греты. Точно. Это от нее пошло. Мужчины, их неповторимая индивидуальность, их права, бла-бла-бла. Скоро в календарь начнут и страшных совать, и жирных, и коротышек. – Она оглянулась за поддержкой. Но реплика повисла. Такие темы могут привести к спору, спор – к конфликту, а конфликт вреден для общества. Все сделали вид, что не слышали. А та, что ляпнула, сделала вид, что ничего не говорила. – О, вы в туфлях, – произнес кто-то позади меня. – А я дура. Надо было и мне туфли надеть. Ужас как ботинки надоели. Лицо Апреля осыпалось пикселями. Голубая надпись сообщила: ожидание – две минуты. – У нас в России длинная зима, – приветливо улыбнулась я. Один из тех бесценных фактов, с помощью которых незнакомые люди поддерживают разговоры, демонстрирующие себе и окружающим: вот ты, а вот я, я тебя вижу, а ты видишь меня, и все мы славные люди, всегда готовые прийти друг другу на помощь. Если что. Хотя все знают, что никакого «если что» не случится. Москва – безопасный город, а в России, согласно статистике, 93,8 процента смертей – смерти от старости. Если, конечно, не учитывать мужчин. Хоть взять вот эту очередь. Доброжелательные лица, спокойные взгляды. В осанке и жестах – довольство собой, своей жизнью. Мне захотелось рассказать этим чужим приветливым и милым женщинам, что нам сегодня выпал мальчик и, может быть, он, этот мальчик, окажется на календаре в каком-нибудь далеком будущем апреле. Никто из них не начал бы ахать или сочувствовать. Наоборот, меня бы по-сестрински поздравили, подбодрили. Многие даже радуются такой возможности: целый год получать зарплату госслужащей и при этом отдыхать от работы. Опять брызнули розовые сердечки – Мужчина Апреля. Но теперь женщины на остановке готовы были делиться мнениями. И дискуссия вспыхнула по новой. – Ну не знаю… Жидковат как-то. – Вы думаете? Вроде просто худенький… – Мужчина должен выглядеть как мужчина. Рослый. Чтобы мышцы были. Рельеф. А еще мне татуировки нравятся, очень они мужественно выглядят. – У нас в отделе все дружно голосовали за другого. Как этот задохлик вообще прошел? – Да ну, вы зря, этот тоже симпатичный. В своем роде. – Да, вы правы, – поспешила согласиться любительница татуированных силачей, ибо в нашем обществе все открыты чужим точкам зрения и все уважают мнение, с которым не согласны. – Глаза красивые. – По-моему, ракурс неудачный. Уважают, конечно, уважают. Но покритиковать ведь тоже хочется. – Согласна. Что за ракурс? Покажите уж задницу! Это же календарь! – Они ему рубашку расстегнули. Почти видно живот. Все философски умолкли, посмотрели на портрет под этим углом. Что в мужчине важнее: торс или задница? Вечный бытийный спор. Но экран опять моргнул. Апрель осыпался. Ожидание – две минуты. Снова Апрель. И дебаты возобновились: – Будто из клиники выписали. – Сейчас такое модно. – У него и задница небось плоская. Схватить не за что. – Зато он учитель, умный, наверное, наверное, с ним интересно разговаривать. – Господи, о чем с мужиками вообще разговаривать? Спор опять как-то неприятно закипел. Очередь это почувствовала. Я прямо слышала, как женщины дружно принялись соображать, как бы восстановить атмосферу благодушия, безопасности, поддержки. – Верно, рот у мужчины должен быть занят! – задорно выпалила одна из них. Не бог весть какой юмор, но все благодарно засмеялись. Подошел трамвай. Вышла кондуктор в форменном жилете. Откинула ступеньку, выдвинула рамку сканера. Индекс массы тела. Женщины подходили по очереди, становились. Рамка издавала писк. Очередь двигалась. Встала и я. – О, вы сегодня в туфлях, – улыбнулась кондуктор. Веснушки, рыжая коса. Приятное лицо. Я улыбнулась в ответ. Сканер пискнул. Кондуктор скосила глаза на цифры у себя в планшете: – Ой-ой. Небольшой переборчик. Ее пальцы быстро забегали по буквам и цифрам. – Этого не может быть! – запротестовала я. Кондуктор показала экран. Перебор, да. Но я все равно сказала: – Это какая-то ошибка. – Да-да, – закивали, засмеялись в очереди. – Ага. Я ничего не сделала. Оно само. Меня это здорово задело. Нечестно! – Но я же проверила перед выходом! Я никогда не забываю такое! Я всегда знаю, сколько я съела и выпила. Все опять засмеялись, кто-то меня подбодрил: мол, со всеми бывает, после выходных-то! Кондуктор задорно ткнула: отправить. Мой телефон звякнул: пришла электронная квитанция. Шестьсот баллов. – Будьте добры погасить штраф в течение семи дней, – с улыбкой напомнила кондуктор. Я прошла в салон. На ступеньку встала следующая. – Какая у вас красивая сумка, – сказала ей кондуктор. У нее для каждой было что сказать хорошего. Но шестьсот баллов! Этого не может быть. Это просто невозможно. Меня трясло от негодования. Я плюхнулась на сиденье. В окне мерцал экран. Апрель посмотрел на меня исподлобья. |