Онлайн книга «В бой идут...»
— Именно так. — Черт! — королева бросила пацана и горохом ссыпалась по лестнице. Мы втроем последовали за ней. Оказавшись на улице, мы завертели головами, но наша атаманша, бросив: «Сюда!», уже встала на курс. — Ты уверена? — засомневался Митрич. — Дебилы, вы что, до сих пор карту не раскрывали? — А чо ты сразу обзываешься, кто же знал? Но Сергеевна опять заморозилась, и ответом его не удостоила. Я поднял голову — у окна стоял Анатолий Михайлович и, улыбаясь, наблюдал за нами. *** Через пятнадцать минут я в очередной раз сидел на дороге, восстанавливая выносливость, и в очередной же раз взывал к разуму. — Слушайте, ну это уже просто смешно! Ну вот объясните мне — зачем пропадать всем, если можно откупиться одним человеком? — Заткнись и не трать энергию! — грубил в ответ Митрич. — Да пошел ты! Не, ну правда, ну что вы как дети? Вы меня что, в плену у фашистов бросаете? Ну найдут меня, ну выключат — что я, помру без этой игрушки? Семьдесят три года жил и ничего, не похудел даже. Ну глупо же просто. Будете мне по вечерам сказки рассказывать о своем житье-бытье. — Закрой рот! Русские своих не бросают! — Сам заткнись, брат-два доморощенный. Свет, ну хоть ты им объясни — даже если вы втроем выйдете до срока, все равно мы его этим умоем! — Мить, прекрати, — отозвалась Светлана. — Сто раз уже говорили. Ему именно это и надо — чтобы мы тебя бросили. Рациональное, мать его, поведение. — «Бросили…» — проворчал я, внутренне признавая ее правоту. — Вы меня еще и не поднимали. — Дайте я его пну? — мрачно потребовала гражданка Динкилякер. — А это идея! — заорал Митрич. — Не, не пинай! Давай его поднимем! Не, правда, давайте его вдвоем потащим, пока он восстанавливается. Минут пять пронесем, а больше и не надо. Блин, ну что вы тупите, на НВП [54] что ли переноску раненых не изучали? Семеновна, иди сюда! Санитаркой будешь. Руки крест-накрест! — Отработала я свое санитаркой, — ворчала Семеновна, но послушно следовала командам. Вскоре я, как падишах, восседал на скрещенных руках, а с боков ко мне нежно прильнули отдувающиеся немка с военным. Хоть сейчас на плакат с пропагандой бисексуализма, тьфу! — Ну что, восстанавливается? — интересовался пыхтящий Митрич. — Все, опускай, я зеленый уже. И мы скорым шагом двинулись дальше. — Сергеевна, как мы там по таймеру? Сильно выбиваемся? — поинтересовался неугомонный Митрич. Угодив на импровизированный марш-бросок, он почувствовал себя в родной стихии и всех доставал. — А уже все, ребята, — криво и жалобно улыбнулась Света. — Уже приехали. Я подсчитала — не успеваем. Даже если Митю сейчас бросим, нас все равно в полукилометре от границы примут. И тут я в первый раз увидел плачущую Снежную Королеву. — Это все я… — всхлипывала она. — Из-за меня это все. Прав он, во всем прав — всю жизнь я людей подставляю! Самых лучших, тех, кто мне поверил! И все из-за гонора своего проклятого. Я как чума заразная, как болезнь! Ну вот зачем я на обострение пошла, ради чего? Похвастаться «дыркой» вскрытой сучке захотелось, вообразила из себя… И она тихонько завыла, но тут же осеклась, перестала всхлипывать и часто заморгала, загоняя слезы обратно. — Это все омоложение это проклятое, — тихо сказала она. — Купилась, вообразила себе невесть что, крылья расправила. А вот и кончилось все. Быстро. Мы молчали, не зная, что делать. Лишь Семеновна приобняла подругу и гладила ее по голове, как маленькую девочку. — А ну разговорчики в строю! — заорал вдруг Митрич. — Чо стоим, воины?! Вперед, шагом марш, команды «разойдись» не было! Вперед, вперед, вон Митя уже зеленый! — Зачем? — по-прежнему тихо спросила Света. — Инструктаж будет на ходу! Пожав плечами, я двинулся вперед, за мной — все остальные. Митрич, помолчав минутку, наконец заговорил: — Я, конечно, так красиво, как Светка, излагать не могу, но вот что я вам скажу: если меня чему армия и научила, так это тому, что сдаваться нельзя. Вообще. Никогда. Если ты сел и крылья сложил — ты двухсотый. Без вариантов. А будешь барахтаться — может, и вывезет кривая. — Ну какой смысл идти, Сережа? — упиралась плакса. — Ну примут нас не здесь, а в километре от границы — в чем разница? — Кстати, — влезла в разговор Семеновна, — а почему за нами не следит? Я думала, с нами пару стражников отправят, чтобы повязать, как время выйдет. — А смысл, Нина? — устало ответила Сергеевна. — Выход из локации через ущелье, там пост, его не обойдешь. Они нас, опоздавших, и возьмут под белы рученьки. — В чем смысл, говоришь? — вернулся к теме тугодум Митрич. — Ну смотри: жизнь есть жизнь, конечно, и с чудесами в ней не густо, сами знаете, не дети. Но если полная жопа накрыла и шансов нет — можно сдаться, а можно дергаться. Вот если сдаться — то накроет сто процентов, без вариантов. А если дергаться, то хоть какой-нибудь один сраный процент, да появляется. И иногда он срабатывает, это все армейские знают. Раз в год и палка стреляет. Поэтому ты права, а не он. По жизни права — всегда до конца идти надо, я это еще лейтехой зеленым понял, когда меня на стройбат к судимым кинули. Я поэтому с тобой и иду, а не за твои красивые глазки. Зареванные. — В кои-то веки наш Сапог что-то умное сказал, — встряла немка. — Все правда, Светка. Почему врачи на операции пациентов не бросают никогда, даже если все уже давно ясно? Именно поэтому — всяко может случиться. Чего только в жизни не бывает. Поверь, я в своей больничке таких чудес насмотрелась… Сергеевна наконец улыбнулась: — Ага, прискачет Красная армия, и спасет мальчиша-кибальчиша. Вы как дети прямо, такие большие, а в сказки верите. Ладно, пошли, что стоять, раз уж решили дергаться. Мы шли, минуты текли, но ничего не происходило. Начал накрапывать мелкий дождик, и на душе становилось все тоскливее. Минутное воодушевление прошло и досада на то, как ловко и унизительно быстро отыгрался банкир, вновь разъедала душу. Мы месили грязь в тягостном молчании, даже Митрич замолк, нахохлился и скрючился — почти как в жизни. — Стойте! — велел я, и уселся прямо в лужу. — Передохнем, я сейчас красный буду. Отдыхали тоже в молчании. Вдруг Митрич вскинул голову и гаркнул: — Скачет! — Красная армия? — ехидно поинтересовалась Семеновна. — Да нет, лошадь скачет! Не слышите что ли? |