Онлайн книга «Вечное чудо жизни»
|
Ролло был на редкость здоровым песиком. Как и большинство пуделей, его отличала крепость мышц. Он был способен взвиться с места на шесть футов вверх, словно на пружинах, но его хозяйка страдала настоящей ипохондрией – только болезни она придумывала не себе, а ему. С корыстной точки зрения, что может быть лучше денежной клиентки, готовой оплачивать регулярные осмотры совершенно здоровой собаки? Но я был сыт по горло. Снова и снова, и без конца: «Право же, миссис Федерстон, то, что вас встревожило, это вполне нормальное явление». Или: «Уверяю, миссис Федерстон, вы волнуетесь совершенно напрасно…» Тут дама выпрямляется во весь свой внушительный рост и выпячивает подбородок: «Не хотите ли вы сказать, мистер Хэрриот, что мне все это приснилось? Что я не могу доверять собственным глазам? Бедняжка Ролло страдает, так будьте добры, примите меры!» И каждый раз я трусливо подчинялся, отделываясь от нее с помощью какого-нибудь безобидного средства, которое не могло повредить песику. Но мне было мучительно стыдно. Я вынужден был признать, что боюсь этой женщины и в ее присутствии превращаюсь в зайца, в тряпку, позволяю ей небрежным движением руки отметать все мои робкие возражения. Ну почему я не могу поставить ее на место?! Однако в эту минуту, завязывая галстук и напевая что-то горящим глазам на багровом, отраженном в зеркале лице, я только диву давался: откуда такая непостижимая робость? И просто предвкушал предстоящее свидание с этой дамой. Я сбежал вниз, сдернул с крючка белый халат, прорысил по коридору и увидел миссис Федерстон перед столом в смотровой. Черт, а ведь она недурна собой! Очень, очень даже недурна. Странно, что не замечал этого раньше. В любом случае я твердо знал, как поступить: схвачу ее в объятия, влеплю звонкий поцелуй, хорошенько потискаю – и все былые недоразумения рассеются, как утренний туман под ласковыми лучами солнца. Я двинулся к ней и вдруг обнаружил нечто непонятное: она исчезла! Но я же видел ее тут всего секунду назад… Я заморгал и посмотрел вокруг недоуменным взглядом. Тут выяснилось, что она просто нырнула под стол. Славно, славно! Значит, она тоже в игривом настроении и затевает прятки. Ее голова появилась над краем стола, и я весело крикнул: – Ку-ку! А я вас нашел! – Но выяснилось, что она всего лишь нагнулась, чтобы водворить своего песика на стол. Миссис Федерстон бросила на меня непонятный взгляд. – Вы ездили отдохнуть, мистер Хэрриот? У вас такой яркий цвет лица. – Нет, нет, нет и нет! Просто я в чудесной форме! Собственно говоря… Дама поджала губы и нетерпеливо прервала меня: – Я очень беспокоюсь за бедняжку Ролло. Услышав свое имя, пуделек, выглядевший на редкость здоровым, принялся резвиться на столе и прыгать на меня. – Беспокоитесь? Какой ужас! Расскажите же мне все! – Я подавил смешок. – Ну, мы только вышли на вечернюю прогулку, как он вдруг кашлянул. – Один раз? – Нет, два. Вот так: хок-хок. – Хок-хок? – Я с великим трудом сохранял серьезность. – И что случилось потом? – Ничего не случилось! Разве этого мало? Злокачественный кашель? – Но уточните, пожалуйста, вы имели в виду два «хока» или один «хок-хок»? – Я невольно хихикнул, сраженный собственным остроумием. – Я, мистер Хэрриот, имею в виду однократный и опасный кашель. – В глазах дамы блеснул зловещий огонек. – Да-да, – ответствовал я и достал стетоскоп. Выслушав пациента, я, разумеется, никаких отклонений не обнаружил, но готов был поклясться, что Ролло смотрел на меня извиняющимся взглядом. Все это время смех у меня в груди старался вырваться на волю, и внезапно я испустил оглушительное «ха-ха!». Брови миссис Федерстон взлетели к самым волосам. Она уставилась на меня и спросила ледяным тоном: – Что вас так забавляет? – «Забавляет» она надменно растянула. – Ну право же, это смешно до невозможности! – Я оперся о стол и закатился хохотом. – Смешно?! – На лице миссис Федерстон изумление мешалось с ужасом. Она несколько раз открыла рот и лишь потом договорила: – Не вижу ничего смешного в страданиях беспомощного животного! Укрытый надежным щитом жара и эйфории, я погрозил ей пальцем. – Но он же ничуть не страдает, это и смешно! И никогда не страдал, сколько бы раз вы его ко мне ни приводили. – Прошу прощения?! – Святая правда, миссис Федерстон. Все болезни Ролло – одни ваши выдумки. – Стол затрясся от моего смеха. – Как вы смеете так говорить! – Дама прожгла меня высокомерным взглядом. – Вы ведете себя оскорбительно, и я не потерплю… – Э-эй! Дайте мне объяснить! – Я смахнул с глаз пару слезинок и отдышался. – Помните, как вы расстраивались из-за манеры Ролло делать несколько шагов, приподняв заднюю лапу, а потом ее опускать? Я вам объяснял, что это привычка, не больше, а вы принудили меня лечить его от артрита? – Ну да. Помню. Но я очень беспокоилась. – Знаю. И вы мне не поверили, а он и сейчас так делает. И вполне здоров. Просто мелким собакам это свойственно. – Возможно, но… – Или тот раз, – продолжал я, захлебываясь смехом, – когда вы заставили меня прописать ему снотворные таблетки из-за его жутких кошмаров. – И правильно сделала! Он во сне так жалобно поскуливал и перебирал лапками, словно спасался от чего-то ужасного. – Ему снился сон, миссис Федерстон. И наверняка приятный. Например, что он бежит за своим мячиком. Всем собакам снятся такие сны. – Я ухватил Ролло за голову. – И посмотрите сюда, ха-ха! Наверное, вы не забыли, как утверждали, что глаза у него чем-то зарастают. И не хотели поверить, что это нормальные третьи веки. И видите, они все еще тут, верно? Вот же они, а он прекрасно видит, ха-ха-ха! – Я окончательно потерял власть над собой и хотел было дружески ткнуть ее пальцем под ребро, но она вовремя попятилась. Прижав ладонь ко рту, она не спускала с меня глаз. Брови ее так и поселились под сенью волос. – Вы… вы несерьезно… – Вовсе нет. Очень даже серьезно. И могу продолжать и продолжать. – Право, не знаю, что сказать. Ну а его теперешний кашель? – Можете забрать его домой, – ответил я. – Если он опять захокает, приходите с ним завтра, только никаких «хок-хок» больше не будет! – Я утер мокрое лицо и снял Ролло со стола. Миссис Федерстон шла до входной двери словно в трансе. Она то и дело прижимала ладонь ко рту, искоса недоуменно на меня поглядывала и хранила ошеломленное молчание. Проводив ее, я вернулся в кровать и уснул с приятным сознанием, что легко и безболезненно покончил с неприятной проблемой. И как тактично! Наутро я уже этого не ощущал. Мой веселый приступ развивался обычным путем. После радостного возбуждения накануне – тяжелая апатия, уныние, отчаяние, а на этот раз и смутное грызущее раскаяние. Натянув одеяло под подбородок, я старался как-то разобраться в своих воспоминаниях о том, что происходило накануне. Какая-то жуткая каша! |