Книга Безумный Пьеро, страница 12 – Михаил Харитонов

Зародилось оно в незапамятные времена, когда распалось Единое. Оно впечатано в бесплотную плоть калибровочных бозонов, в клубы плазмы, в сингонии кристаллов. Брачным бензольным кольцом обручилось оно с органической жизнью земною. В дебрях некодирующих участков ДНК, в строках Гомера и Пастернака, в мыслях великих радетелей человечества, мечтателей и пророков — мёда, мёда в рот им, всем Морам и Кампанеллам! — всюду оно, оно, оно! Да что говорить: даже в самом занюханном, самом пропащем глюоне с нулевым изоспином — даже и в нём сияет искра высшей Правды!

Учение это, вечно живое, изменчиво как сама Природа, и неизменно, как её же столпы. Тысячеликое, многоимённое, оно одно, едино и присно во веки веков. И в сладком шорохе волн морских, и в томном вое лир, и в револьверном лае,

Учение это звалось по-разному, но в глубинной сути своей едино оно. Высшее Трилобитство, реальный Ящеризм, генуинное Кроманьоньство,

аутентичное Атлантичество, святая вера Вавилонская и Карфагенская, Живая Этика, чистый Ислам, Правда Революции, подлинный Социализм, научный Коммунизм,

интерсекциональный Феминизм,

европейская Социал-Демократия,

Деятельный Гуманизм, Великая Анимация —

— вот лишь некоторые из славнейших имён его, за которыми за всеми стоит Единый Строй, святое трисвятое семисильное миллиардо триллионо бездонно безмерно сверх огромно безмерно стозевно

ВЕЛИКОЕ ДЕЛОУЧЕНИЕ

— Указующий Перст Прогресса.

И лишь помрачённость существ, их косность, неверие и своекорыстие реакционных сил приводили к тому, что Учение искажалось при своей реализации, оставляя после очередной попытки дымящиеся развалины и горы трупов. Всё это — пустяки по сравнению с тем, что Братство всегда выживало. И всегда — после небольшой перегруппировки сил — вновь вело мир к осуществлению Великой Мечты.

Нет сомнений, что рано или поздно оно добьётся успеха, пусть даже ценой существования Вселенной. Ибо — да погибнет мир, да пожрёт бездна вакуума всякий квант излучения, все лептоны и барионы, пусть! пусть! — но да осуществятся предначертания Братства! Когда возгорится над потрясённым бытием лик Светоносного Господина!

И да возвеличится Он, Мудрейший,

templi omnium hominum pacis Abbas,

который из глыби Эона

напечатлел Волю Свою Удом Адама́нтовым на Ногти Стальной!

Вот тогда-то всё cтрашное, грубое, липкое, грязное, жёстко тупое, всегда безобразное, медленно рвущее, мелко-нечестное, cкользкое, стыдное, низкое, тесное, явно-довольное, тайно-блудливое, плоско-смешное и тошно-трусливое, вязко, болотно и тинно застойное, жизни и смерти равно недостойное, рабское, хамское, гнойное, черное, изредка серое, в сером упорное, вечно лежачее, дьявольски косное, глупое, сохлое, сонное, злостное, трупно-холодное, жалко-ничтожное, непереносное, ложное, ложное — будет РАЗДАВЛЕНО КАК ГОВНО!! Наш сапог будет ласкать лицо Вселенной вечно!!!

И более — ни слова об этом.

СПАСИБО, ЧТО ЖИВОЙ

— Ну вот теперь, — сказал Болотный Доктор, осматривая подсобку, пахнущую свежим деревом и озоном от "электры", — это хотя бы на что-то похоже.

— Господарь, грошей дуже потрибно. Мы працювалы… — начал было бригадир, потряхивая седой кровососью.

— Во-первых, это они працювали, — Дуремар Олегович показал головой в окошко, где четыре молодых упыря в свете утренней зари пили кровушку из небольшого пикачу, — а ты активность изображал и мешался. Во-вторых, договорённость была на тридцатое. А сейчас какое?

— Числа на знаемо, бо календаря не маемо, мисяць у неби, рик у книзи, а день такий у нас, який у вас… — затянул бригадир.

— Сейчас двадцать седьмое, — пресёк Дуремар излияния упыря. — И ты, скобейда, ещё денег с меня хочешь? За три дня до срока? Уж не охуел ли ты часом, старина?

— По-вашому ни розумию, — нагло заявил бригадир. — Грошей потрибно.

— Товарищ не понимает, — обратился Айболит к Напси, который как раз просунул любопытную морду в подсобку. — Переведи ему, пожалуйста, что деньги он получит только тридцатого. И только после того, как его ребята закончат с крышей.

— Гррррррррррр! — сказал Напсибыпытритень и для верности оскалил огромные клыки. Шерсть на его загривке поднялась дыбом.

Бригадир не то чтобы испугался, но к стеночке всё же прижался.

— Ну вот зачем на меня зверюгу напускать, — буркнул он на нормальном русском.

— Затем, что тебе сие потрибно, — Дуремар Олегович воздел палец вверх. — Подобним чином я подымаю тоби самооцинку, пролетарий ты наш кровососательный.

— Шо? — не врубился бригадир.

— Йди до ху́я, телепень, — ласково посоветовал Айболит. — Гроши — тридцатого.

— Ось так бы видразу и сказав, — пробурчал упырь и, не прощаясь, вышел.

— Беда мне с ними, — пожаловался Болотный Доктор. — Я их, можно сказать, выпестовал, а они вон чо. Ладно, хоть здесь вроде не накосячили, — он ещё раз обвёл взглядом подсобку, но особых упущений не обнаружил.

Болотный Доктор достраивал новый дом. Дело это было муторное и хлопотное. Айболит нервничал и торопился. Недавно он нанял бригаду упырей-шабашников, чтобы они обустроили нежилые помещения. Упыри работали не то чтобы плохо, но без должного энтузиазма, и всё время хотели грошей.

— Ну что, зверь лютый, как насчёт позавтракать? — обратился Доктор к Напси.

Напси радостно завилял хвостом, подняв небольшой смерч. Во все стороны полетели опилки и строительный мусор.

— Что, с голосом проблемы? — посочувствовал Доктор. — А ну-ка скажи — "мама мыла раму".

— М…ма! Мммма! Мыыыы, — этот звук у Напси получился просто изумительно, — ррррра рррраннну… ррраммму, — поправился он.

— Уже лучше. Ладно, дуй в гостиную. Сосиски не трогай, это мне. Всё, что на косточках — твоё. Шампанское будешь?

— У-у-у! — пёс застучал лапами по полу.

— Особо-то не налегай, — посоветовал Болотник. — У тебя ещё сегодня процедуры.