Книга Искупление, страница 29 – Юлия Ларосса

— Кто такой Новичем и почему он так себя вёл? — его шоколадные глаза смотрели прямо на меня.

Я, не выдержав этого натиска, чуть отодвинулась от него и опустила взгляд.

— Разве Себастьян не рассказал тебе?

— Мой брат — человек чести. Он дал тебе слово и ни за что его не нарушит. Он стоит того, чтобы ему довериться, в отличие от меня.

Зацепила за живое. Я закусила губу. После сегодняшнего поступка он заслуживает узнать хотя бы часть правды.

— Он… — начала я, тщательно экономя слова. — Никодим Дворак — злейший враг моей семьи. Он причинил много страданий мне и моему отцу. В основном из-за него я не могу вернуться на родину.

— А что ему нужно от тебя? — тихо спросил Виктор.

«Вечное моё рабство и важную информацию на флешке моего отца», — подумала я, но вслух сказала иное:

— Он ненавидел папу. А я его плоть и кровь.

Я вернулась к своему занятию, но меня сбивал с толку неотрывно глядящий Эскалант.

— Почему ты танцевала для него… так?

— Он вынудил меня… шантажом, — тяжело вдохнула я и посмотрела в глаза Виктору.

Надо же, даже ссадины и синяки его не портят, а, наоборот, придают мужественности.

— Чем же он тебя шантажировал? — не унимался тот.

Его строгий и испытывающий взгляд проникал в самую глубину моего сознания, и мне стало не по себе. Мне даже показалось, что он может всё понять, не получив ответ от меня, а просто продолжая так смотреть.

— Если я тебе расскажу, то это уже не будет тайной, — аккуратно проговорила я.

— Но и повода для шантажа тоже не будет.

Я понимала разумность его речей, но… признаться не могла. Ему — никогда. Решительно встав на ноги, я дала понять, что разговор окончен. Он тоже поднялся.

— Я не требую ответа от тебя, — пояснил он, глядя на мою полуопущенную голову. — Но я хочу, чтобы ты знала, несмотря на наше не совсем радостное прошлое и на… мои недопустимые поступки, ты можешь рассчитывать на мою помощь и поддержку. Если захочешь, конечно.

Я изумилась этому предложению. Не ожидала…

— Спасибо, — протянула я. — Но поддержки Гаспара более чем достаточно.

— Ясно, — он вздохнул и сунул руки в карманы. — А он знает твою тайну?

Я потупила взгляд:

— Да.

Несколько секунд мы молчали.

— Во всяком случае у меня есть все основания утверждать, что этот Дворак дерётся и царапается как ба… женщина, — отшутился Эскалант, и я улыбнулась.

— Заметно.

Неловко было почему-то.

— Я… вчера был не прав и незаслуженно оскорбил тебя. Извини, — став серьёзным, добавил он.

Когдато он сказал мне, что просил прощения только у меня, как и признавался в любви. Интересно, что изменилось с тех пор? Мне неловко было вспоминать события вчерашнего вечера, тем более что в памяти всплывает не его слова, а жестокий поцелуй. Этим он наказал меня сполна.

— Давай забудем об этом, хорошо? — на миг мне показалось, что он тоже вспомнил о финале той сцены, но не подал виду, лишь кивнул в ответ.

— Выпьешь со мной? — неожиданно предложил он, когда я уже собралась покинуть комнату.

Провести время с ним? Странное предложение, и я даже не знала, как ответить на него. С одной стороны, мне не очень-то хотелось быть в его компании, а с другой — я прекрасно понимала, что не смогу уснуть ещё очень долго. Коротать время, глядя в потолок и вспоминая кошмары сегодняшнего дня, тоже не горела желанием. Посмотрев на него, я ответила:

— Выпью.

Он пошёл за напитками.

Я села обратно на диван и без какой-либо посторонней мысли распустила тугой пучок из волос. Свои локоны я связала перед тем, как прийти сюда, чтобы не мешали. Но от таких причёсок у меня болела кожа головы, поэтому долго со стянутыми волосами я не ходила. С наслаждением запустив руки в волосы, я не много их взъерошила. Заметив, что Эскалант уже стоит возле меня с двумя наполненными низкими бокалами и наблюдает, я чуть смутилась. Он когдато говорил, что влюблён в мои волосы, как-то некстати вспомнилось мне.

— Голова болит от таких причёсок, — объяснила я и приняла от него напиток. — Спасибо.

— Это мадера, — пояснил Виктор, садясь рядом со мной и закидывая ногу на ногу.

В нашем обоюдном молчании прошло несколько минут. Мне было как-то неловко находиться рядом с этим человеком после стольких событий. Интересно, почему он молчит? О чём думает?

— Ты скучаешь по родным местам? — первый нарушил молчание он.

— Да, — ответила я. — Очень. За последнее время я много путешествовала с Гаспаром и побывала в очень красивых городах мира. Но с каждым днём понимала, что милее родных пейзажей для меня нет.

— Как выглядит город, в котором ты выросла? — он сидел в лениво-расслабленной позе, откинувшись на спинку дивана.

— Там не всегда солнце, как в Барселоне. И не так роскошно. Но зато очень уютно… — я непроизвольно улыбнулась, меня накрыли милые душе воспоминания. — Поблизости дома сад с фруктовыми деревьями. Рядом парк, прямо на берегу небольшой реки. С десяти лет я проплывала её вдоль и поперёк, чем не раз злила отца.

— Чудесное место, кажется.

— Так и есть, — грустно улыбнулась я.

Перед моими глазами, словно картины в галерее, замелькали воспоминания из прошлой жизни. Как же это было давно!..

— Будучи маленькой, я всегда мечтала уехать куда-то далеко, оставить родные края, принимая всё как должное. Но когда это произошло, больше всего на свете желала вернуть себе прежнюю жизнь и никогда не покидать свой дом. Правду говорят: нужно быть осторожными с желаниями, — горько заключила я и сделала глоток крепкой, но медовой мадеры.

— Меня этому научила армия, — спустя минутную паузу заговорил Эскалант. — Я тоже мечтал, как ты, только не о дальних берегах, а о геройской славе. Не слушая наставления отца и не обращая внимания на умоляющие слёзы матери, я отправился на войну добровольцем. Ехал полный наивных грёз о том, как вернусь весь в наградах, с рассказами о подвигах и статусом легендарного воина, что-то вроде современного Ахилесса. Но без истории с пяткой, разумеется! — сыронизировал он, вызвав мою улыбку.

Первый раз сослал отец. Значит, добровольцем он пошёл во второй раз?

— Но не почести меня там ждали, не геройство и не слава. Я понял, что такое поле боя, ночёвка в окопах, настоящий голод, жажда… и страх. Леденящий душу ужас, когда на глазах гибнут твои товарищи, а ты стыдишься признаться самому себе, что боишься оказаться на их месте. И это испытывают всё без исключения. Не верь в бесстрашие солдата. Просто есть нечто весомее, ценнее, ради чего забываешь о себе и берёшь в руки оружие. Я слушала, затаив дыхание и не смея отвести от него глаз.