Книга Виннету – вождь апачей, страница 46 – Карл Май

Я утвердительно кивнул головой.

– Мой брат знал, что делает. Он поплыл вдоль этого берега вверх по течению и потом переплыл через реку, чтобы вернуться вдоль того берега. Не так ли? Мой брат не только силен, как медведь, но и хитер, как лисица. Его враги должны опасаться его!

– Ты тоже был моим врагом, Виннету.

– Что было, то прошло.

– Значит, ты веришь теперь мне, а не лжецу Тангуа?

Он опять посмотрел на меня испытующим взглядом, протянул руку и сказал:

– У тебя хорошие глаза и честное лицо. Я верю тебе.

Я успел уже одеться и теперь вынул из кармана охотничьей куртки коробку из-под сардин.

– Мой брат Виннету, – сказал я, – стоит на правильном пути. Я сейчас докажу это. Узнает ли он это?

Я вынул из коробки прядь волос, развернул ее и показал Виннету. Он протянул было руку, но потом в удивлении отступил на шаг и воскликнул:

– Это волосы с моей головы! Кто дал их тебе?

– Разве Инчу-Чуна сегодня не рассказывал, как вы были привязаны к деревьям и великий добрый дух послал вам незримого спасителя? Да, он был невидим, ибо не смел показаться киовам. Но теперь ему нечего скрываться. Итак, ты видишь, что я не враг тебе, а наоборот, всегда был твоим другом.

– Так это ты освободил нас! Тебе мы обязаны свободой и, может быть, жизнью! – воскликнул он, будучи не в силах скрыть свое волнение. Он снова взял меня за руку и повел к тому месту, где стояла его сестра, все время внимательно наблюдавшая за нами. Виннету подвел меня к ней и сказал:

– Ншо-Чи видит перед собой храброго воина, который тайком освободил меня и отца, когда киовы привязали нас к стволам деревьев. Пусть и Ншо-Чи поблагодарит его!

Сказав это, он обнял меня и поцеловал в обе щеки, а сестра его подала мне руку и произнесла одно лишь слово: – Прости!

– Тангуа стоял поблизости и не скрывал своей злобы. Я подошел к нему и сказал, глядя на него в упор:

– Тангуа, вождь киовов! Ты жалкий лжец, ибо не ты ли говорил, что готов сражаться со мною, а между тем…

Он, по-видимому, струсил, так как ответил нерешительно, явно желая увильнуть:

– Я не помню этих слов… Разящая Рука не так понял меня.

– Виннету – мой свидетель, – воскликнул я.

– Да, – подтвердил молодой вождь. – Тангуа хотел посчитаться с Разящей Рукой и хвастал, что охотно вступит с ним в единоборство и поразит его.

– Итак, ты говорил это, – продолжал я. – Готов ли ты сдержать свое слово?

– Ты этого требуешь?

– Да. И ты сам можешь выбрать оружие. Я уверен, что останусь победителем.

– Нет, тебе не победить меня, – сердито возразил вождь киовов. – Не думаешь же ты, что я выберу кулачный бой, в котором, я знаю, ты мастер, или бой на томагавках, ибо этим оружием ты владеешь не хуже, чем Инчу-Чуна?

– Что же в таком случае?

– Поединок на ружьях. Мы будем стрелять друг в друга, и моя пуля пронзит тебе сердце.

– Прекрасно! Я согласен. Пусть моя победа докажет твою лживость! Разве не ты отрицал, что я спас пленных апачей от столба пыток?

– Я – лжец? – в негодовании воскликнул Тангуа. – Ты заплатишь за эти слова жизнью! Мы тотчас же начнем поединок, и я застрелю тебя как бешеную собаку!

Он воинственно потряс своим ружьем. Виннету немедленно послал одного из апачей в пуэбло за моей винтовкой и патронами. Вскоре все было на месте. Тогда Виннету обратился ко мне со словами:

– Пусть бледнолицый брат скажет, на каком расстоянии произойдет поединок, и сколько может быть сделано выстрелов.

– Мне безразлично, – ответил я. – Пусть это решает тот, кто выбрал оружие.

– Хорошо – сказал Тангуа. – Расстояние – двести шагов и стрелять до тех пор, пока один из нас не свалится с ног и не сможет более подняться.

– Идет, – согласился Виннету. – Я буду наблюдать за поединком. Вы будете стрелять по очереди, и если один из вас нарушит это условие, я всажу ему пулю в лоб. Но кто выстрелит первым?

– Конечно, я! – вскричал вождь киовов. Виннету неодобрительно покачал головой и заметил:

– Тангуа хочет иметь все преимущества. Пусть Разящая Рука стреляет первым.

– Нет! – возразил я. – Он может сделать первый выстрел, если ему этого так хочется. Потом выстрелю я, и конец.

– Ну нет! – сказал Тангуа. – Мы будем стрелять до тех пор, пока один из нас не будет сражен.

– Несомненно, ибо после первого же моего выстрела ты протянешь ноги.

– Жалкий хвастун!

– В сущности, тебя следовало бы убить, – ответил я. – Но я этого не сделаю. Я только искалечу тебя, и это будет весьма скромным наказанием за твою низость. Я раздроблю тебе правое колено. Запомни это!

Расстояние было отмерено, и мы встали на конечных пунктах. Я по обыкновению сохранял полное спокойствие, тогда как Тангуа продолжал осыпать меня бранью и насмешками. Виннету стоял в стороне, как раз на середине разделявшего нас расстояния.

– Пусть вождь киовов замолчит, – обратился он к Тангуа, – теперь не время разговаривать. Внимание! Я буду считать до трех, и, когда я скажу «три», может последовать выстрел. Кто разрядит свое ружье, не дождавшись команды, получит от меня пулю в лоб.

Присутствующие с большим напряжением следили за поединком. Зрители образовали две стены по обе стороны дуэльной дистанции, получился широкий проход длиною в двести шагов. В одном конце его стоял я, в другом – вождь киовов. В рядах зрителей царила глубокая тишина.

– Предводитель киовов может начать, – сказал Виннету. – Раз… Два… Три!

Я стоял неподвижно. Тангуа начал старательно целиться уже при первых словах Виннету и по команде спустил курок. Пуля просвистела над моим ухом. Толпа продолжала безмолвствовать.

– Теперь очередь за Разящей Рукой, – произнес Виннету.

– Стой! – прервал я его. – Я стоял прямо и не шевелился, когда в меня целился Тангуа. А он вертится, как вьюн, и все норовит повернуться ко мне боком.

– Это – мое право! – сказал тот. – Кто может мне это запретить? Ведь мы не договаривались, как будем стоять!

– Хорошо! – заметил я. – Тангуа может стоять, как ему угодно. Он поворачивается ко мне боком, думая, что так мне труднее будет попасть в него, но он ошибается: я не промахнусь. Я мог бы выстрелить без всякого предупреждения, но предпочитаю играть в открытую. Моя пуля должна поразить его только в правое колено, но это возможно лишь в том случае, если он повернется ко мне лицом. Если же он будет стоять боком, то я раздроблю ему оба колена. В этом вся разница. А теперь он волен стоять, как ему вздумается. Я предостерег его!

– Стреляй не словами, а пулей! – насмешливо произнес мой противник (он продолжал стоять боком, не обратив внимания на мое предостережение).