Онлайн книга «На серебряной планете»
|
Часа через два я заметил, что перед домом собрался народ. Ян с братьями и дети их – словом, все, не исключая и женщин, стояли с непокрытыми головами и молча, боязливо поглядывали на дверь. От них отделилась Ада и стала на пороге. Она была в торжественном одеянии: на голове сверкал венец, ожерелья из громадных кроваво-красных янтарей и голубоватых жемчужин свисали с ее шеи до самого пояса. В руке она держала посох, сделанный из позвонков пса, отшлифованных и плотно нанизанных на длинный медный прут. – Старый Человек! Мы хотим говорить с тобой! Меня охватила невыразимая ярость. В первое мгновение хотел я снять со стены ременную плетку и разогнать этот сброд, который явился ко мне с такой нелепой торжественностью, но потом жалко мне их стало. Чем они виноваты… Я пересилил себя и вышел на порог, решив, что еще раз постараюсь образумить их. Общий одобрительный гомон, поднявшийся после слов Ады, немедленно утих, как только я появился на пороге. В тишине слышался только плач младшего внука Яна и отчаянный приглушенный шепот матери: – Тише, тише, а то Старый Человек рассердится… Безграничная жалость овладела мной. – Что надо вам от меня? – спросил я, отстраняя Аду. Тогда Ян выдвинулся вперед. Он с минуту смотрел мне в глаза взглядом беспомощного оробевшего карлика, наконец оглянулся, словно рассчитывал набраться отваги при виде товарищей, и проговорил: – Мы хотим просить тебя, Старый Человек, чтобы ты от нас еще не уходил. – Да, да! Не уходи еще! – повторили за ним тридцать с лишним голосов. Была в них такая боязнь и такая мольба, что я снова почувствовал волнение. – А что вам до моего ухода? – спросил я скорее самого себя, чем их. Ян немного подумал, а потом медленно заговорил, явно с трудом увязывая в фразы свои смутные, разбегающиеся мысли: – Мы были бы одни… Пришла бы длинная ночь и мороз – о! злой мороз, он кусается, как собака, – а мы были бы одни… Потом Солнце взошло бы, а тебя бы не было, Старый Человек… Ада, – тут он оглянулся на стоящую рядом «жрицу», – Ада говорила нам, что ты знаком с Солнцем и еще с другой звездой, которая больше Солнца, она таинственная, иногда черная, а иногда светлая… Ада видела ее, когда была с тобой там, на севере… Она говорила, что ты оттуда пришел и что ты говоришь с этой звездой, когда ее увидишь, на святом языке… На том, на котором нам надлежит говорить с тобой… Мы боимся, чтобы ты не вернулся туда, на ту звезду, потому что мы остались бы одни… И мы тебя просим… – Да, да, мы просим тебя! Останься с нами! – кричали карлики и карлицы, договаривая за Яна. Некоторое время я стоял молча и совершенно не знал, что ответить. Мужчины и женщины теснились вокруг меня, простирали руки и молили тревожно: – Останься с нами! Останься! Я видел – бесполезно повторять сейчас им то, о чем я столько раз уже говорил: что я обыкновенный человек, не наделенный никакими таинственными способностями и подвластный смерти, как все они. Я не знал, что делать, и только звучало немолчно у меня в ушах, словно тягучая молитва: «Останься с нами!» Я глянул на Аду. Она стояла неподалеку в своем жреческом одеянии и держалась с необыкновенным достоинством, но показалось мне, что она улыбнулась – не то язвительно, не то грустно. – Зачем ты их сюда привела? – спросил я. Она вновь улыбнулась и подняла на меня дотоле потупленный взор. – Ведь ты слышишь, Старый Человек, чего хотят они от тебя. Вокруг неустанно раздавалось: – Останься с нами! Для меня это было уже чересчур. – Нет! Не останусь! – крикнул я непреклонно. – Не останусь, потому что… И опять я не находил слов. Как объяснить им, что я иду посмотреть на Землю, громадную яркую звезду, по которой тоскую? Ведь это лишь утвердит их в убеждении, что я – существо сверхъестественное. Вокруг меня все затихло. Я посмотрел на них и – кто бы мог поверить! – увидел: эти карлики плачут при мысли, что я их покину. Они не кричали уже, не молили, но в их заплаканных глазах, устремленных на меня, читалась собачья покорность, немая мольба – и она была сильнее, чем крик. Жалко мне их стало. – Я уйду от вас, – сказал я уже мягче, – но еще не сейчас. Можете спать спокойно! Смутный вздох облегчения вырвался из десятков грудей. – А когда я отправлюсь в путь, – добавил я, осененный внезапной мыслью, – в путь туда, на север, где сверкает прекраснейшая звезда, о которой вы слыхали от меня и от Ады, тогда я и вас возьму с собой, чтобы вы эту звезду увидели и могли потом рассказывать о ней своим детям и внукам… – Ты велик, Старый Человек! Велик и милостив! – хором ответили мне радостные голоса. – Только не уходи от нас на ту звезду, о которой ты говоришь! – Если б я мог уйти! – я невольно вздохнул. – Но, к сожалению, я только человек, такой же человек, как и вы… Карлики задвигались и оживились. Они переглядывались, и казалось мне, что на их толстых губах играет понимающая усмешка – дескать, знаем уж мы, знаем, Ада нам говорила, Старый Человек неизвестно почему не хочет, чтобы мы знали, что он… Старый Человек. Снова охватило меня уныние, я повернулся и ушел к себе. Карлики загомонили; из окна я видел, что все столпились вокруг Ады, которая о чем-то оживленно разглагольствовала, – наверное, о моих сверхъестественных свойствах. Сейчас уже близится закат, и лунные людишки давно ушли к своим домикам, лепящимся по каменистым берегам Теплых Прудов, которые длинной вереницей тянутся к юго-западу. Часов через пятнадцать все погрузятся в долгий сон, и сниться им будет, наверное, путешествие, обещанное Старым Человеком, и Земля, громадная, изменчивая звезда, которую они знают лишь понаслышке. * * * Через пятнадцать часов я буду единственным бодрствующим существом на Луне. Но пока еще повсюду царит движение. Я вижу в окно, как возле дома Яна суетятся его старшие сыновья, невдалеке от них женщины подготавливают запас продовольствия, торопясь управиться до наступления ночи. Не знаю, хорошо ли я делаю, оставаясь среди этих людей… Впрочем, что тут думать, я ведь обещал им, что еще побуду здесь. Но утешься, старое сердце мое, уже недолго я тут останусь! Еще несколько дней, самое большее двенадцать-тринадцать долгих лунных дней, и я двинусь на север, в Полярную Страну, чтобы там и окончить жизнь, глядя на Землю. Я знаю, эти люди, помня мое обещание, захотят пойти со мной. Что ж, возьму несколько человек, пускай увидят Землю и пускай вернутся потом к своим родичам – без меня. Слишком уж сильно гнетет меня тоска. Я жалею, что уступил и обещал пока остаться, и временами тревожусь лишь об одном: хватит ли у меня сил, чтобы уйти отсюда в тот край, где Земля будет у меня перед глазами! |