Онлайн книга «Одесская сага. Нэцах»
— Я — полная дура. Дай, пожалуйста, одно задание списать, чтобы хоть трояк поставили. А то меня мама за двойку убьет. А так просто по баллам не пройду. И у тебя там в условии две ошибки… Грамматические. Митя подвинет свой листок поближе и сделает вид, что размышляет, покусывая ручку, чтобы Ниле было виднее. Та идеальным почерком перепишет первое задание и благодарно кивнет. — Да все пиши! Мне не жалко, — шепнет он ей, едва коснувшись локона возле ушка. — Все успела? Тогда я сдаю первый, а ты посиди еще минут десять, как будто сама думаешь. Нила опустила голову, улыбнулась. Она выйдет через пятнадцать минут. Митя будет дожидаться ее у входа. — А ты чего в нефтяной пошла? — Ты специально ждал, чтоб спросить? — прыснет Нила. Юный «математик» густо покраснеет: — Нет, платок хотел отдать. — Та ладно, себе оставь, и так спасибо тебе огромное. — Зачем мне девчачий! Еще и с буквами. Ты, что ли, вышивала? — Нет. Мама. Она так нервы успокаивает. Нитки кончились, вязать нечего, так она вышивает. И математику сильно любит, — вздохнула Нилочка. — А ты? — А я не люблю ни вышивать, ни считать. Никчемная совсем. — Ну что-то тебе ж нравится? — От ты какой цикавый! — хмыкнула Нила. — Я люблю печь. И петь. И все! — А что? — Пирожки всякие. С печенкой, с яичком и луком, с капустой. Штрудель с маком, как бабушка научила. Или с яблоком. — Ну тебя! — рассмеялся Митя. — Жрать захотелось страшно. Я про песни спрашивал. Нила хихикнула и, как Женя, уперла руку в бедро и приосанилась, а потом подмигнула Мите и внезапно звонко, хрустально и удивительно легко запела: Все, что было, все, что ныло, Все давным-давно уплыло, Утомились лаской губы, И натешилась душа-а-а. Все, что пело, все, что млело, Все давным-давно истлело, Только ты, моя гитара, Прежним звоном хороша-а-а! Митя смутился и стал оглядываться на притормозивших прохожих. — Антисоветчина какая-то мещанская! — произнес. — Значит, не слушай, — фыркнула Нила и пошла по улице. Митя догнал ее. — Ну не обижайся. Голос у тебя очень красивый, а вот репертуар подкачал. А тебя как зовут, кстати? — Нила. — Как?! — Неонила. Имя тоже старое, идеологически невыдержанное и поповское. Так что, Митя, спасибо за помощь. С меня пирожок, когда война кончится. — А может, раньше? За поступление? — О-о… вот тут ты вряд ли дождешься. Говорю же — дура я в математике. Женя курила на галерее. — Ну что? Написала? — Что-то написала, — задумчиво ответила Нилка. — Все задания решила? Ну?! — Все, все. Не уверена, что правильно. Но что смогла. Там такие все умные сидели. — Азохенвэй умные! Такие умные — только срать не просятся! — презрительно пожала плечами Женя. — То шо раньше сдали — еще ничего не значит. Прошло два дня. В гулком фойе техникума, в толпе гудящих и роящихся возле доски объявлений абитуриентов Нила трясущимся пальцем в четвертый раз вела по списку: — Не может быть… не может… — Она всхлипнула и оглянулась — кто-то тронул ее за плечо. Сзади стоял Митя с улыбкой до ушей. — Еще как может! Так что с тебя пирожок! С чем там? С капустой? С яблоком? Нила беззвучно плакала: — Какой кошмар… я же не смогу здесь учиться. Я чужое место украла… — Да какое чужое, дурочка? Поступила — радуйся! Самый лучший техникум! Работа будет уважаемая. — У кого? — Нила подняла глаза. — Я ноль в математике. Я ее не понимаю совсем. Я ее ненавижу! Про физику с химией вообще молчу… Митя растерялся: — Слышь, ты это… деваха, не реви… Ну я помогу тебе. — Что, три года за меня решать будешь?! Нила так спешила из техникума, что взмокла и раскраснелась. Задыхаясь, она выдохнула: — Поступила. — Ха, — Женя хмыкнула и улыбнулась, не вынимая беломорину изо рта, — я сразу сказала: это наша, Беззубовская порода. У нас все бабы круче шахматистов! Ну кроме Аньки. Все толковые! И ты такая же! Я ни минуты не сомневалась! Нила тяжело дышала и, еще больше краснея, прошептала: — Мам, я не решила… я списала. Я все списала… у мальчика. Он рядом сидел… — Ну, судя по твоей тетке Лиде, за счет мужика устроиться — это тоже семейный талант. Женя приподняла дочь за подбородок: — Хватит скулить. Вгрызайся в этот шанс. Косько поступила, и не важно как. Меньше языком молоти, особенно подругам. Пойди вон бабку свою бесноватую порадуй. Может, подарит чего. — Ага. Пургена и снотворного, — огрызнулась Нила уже себе под нос. Но смиренно пошла по теплым доскам галереи на Гордеевскую сторону. — Лёлечка, я в техникум поступила… зачем-то, — сообщила она, обнимая двумя руками Гордееву. — Техникум — это хорошо. — Нехорошо. Я там ничего не понимаю. — Ишь ты! — хмыкнула Фердинандовна. — Начинай — втянешься, не переломишься. Или ты хо-чешь всю жизнь за мужем сидеть и детям сопли подтирать? — Хочу, — улыбнулась Нила. — А что в детях плохого? Фердинандовна, подслеповато прищурившись, посмотрела на Нилку и вздохнула: — Да уж… ты точно не в мать, а в эту козу Фирку пошла. Ищи теперь себе мужа. По-братски — А когда мы сможем оговорить, какова будет моя доля, уважаемый Алексей Дмитриевич? — Это голос Бори прорезал тишину дворика. Случилось это неожиданно даже для самого Вайнштейна — сказалась выпитая огромная рюмка и нервное напряжение последних часов… Спиртное сыграло злую шутку с Борисом. Тишина повисла такая тяжелая и тягостная, что ее можно было резать ножом… Затаили дыхание все, включая его самого, но он неожиданно смело, с вызовом, вопросительно посмотрел прямо в глаза старшому, а тот, прищурившись, долгим немигающим взглядом буровил его. — Ну ты сначала покажи, насколь ты нам полезен, тогда и за долю поговорим, а теперь все за стол, хватит на сегодня, пора и честь знать, — тоном, не терпящим возражений, пресек все возможные вопросы Митрич. «Лады, продолжим торжище за столом, я с тебя, старшой, живого не слезу. Даже по самым скромным подсчетам, я тебе массу сырца на 70 % уменьшил, морфий такой чистоты еще поискать надо, у татарвы из половины выпарить за счастье считали, а тут такой выход, и мне дулю вместо доли… не на того напал, казачок», — думал Борька. |