Книга Милосердные, страница 56 – Киран Миллвуд Харгрейв

Они с мужем спускаются вниз. Из кухни выходит хозяйка в темно-желтом бархатном платье, отливающем золотом в свете масляных ламп. Она с одобрением кивает на прическу Урсы и прикасается к своим собственным волосам. Дает понять, что старания Урсы не прошли незамеченными.

– Прошу прощения за запах, – говорит она, провожая гостей в столовую. – Муж принимает налоги от русских китами. Ворвань, масло. – Она морщит нос. – Пахнут они далеко не розами.

Так вот откуда идет этот сальный, прогорклый дух. В желудке у Урсы ворочается подгоревшее имбирное печенье. В Бергене есть мастерские, где топят жир. Чтобы перебить запах, там жгут гвоздику.

– Это хорошая сделка, – говорит губернатор Каннингем, выходя в коридор, видимо, из своего кабинета. На нем черный камзол с гофрированным круглым воротником. Ворот, кажется, тесноват. Урса наблюдает, как адамово яблоко губернатора с натугой выходит из-под него и опять опускается вниз. – Цены растут непрестанно. С тех пор, как закрылись русские каналы.

– Ты сам их и закрыл, – говорит Кристин.

– О том и речь. – Он открывает дверь и первым заходит в столовую, сделав знак, чтобы гости следовали за ним. – Прошу к столу.

Комната обита деревянными панелями, такими свежими, что они еще пахнут лесом. За огромным столом без труда разместилось бы человек десять. На столе горят свечи в высоких подсвечниках, и Урса рада, что здесь нет масляных ламп. Ей нравится свет свечей, такой добрый и ласковый, он омывает ее, и разглаживает кожу на ее сухих руках, и даже суровые черты мужа кажутся мягче в этом трепетном свете.

Урса украдкой разглядывает накрытый стол. Тарелки из тонкого фарфора. Столовые приборы, разложенные в два ряда. Квадратная буханка ржаного хлеба, рядом с ней – большой нож.

Губернатор садится во главе стола, спиной к окну, не закрытому шторами. Темнота сочится в комнату, огибает пятна свечного света. Женщины садятся бок о бок, напротив Авессалома.

Входит Фанне с подносом. На нем – бутылка из синего стекла и четыре бокала, наполовину наполненные какой-то прозрачной жидкостью, от которой исходит резкий травяной запах. Фанне ставит бутылку на стол рядом с хозяином дома.

– Аквавит, – говорит губернатор Каннингем. – Обычно его пьют после ужина, но у нас на «Каттене» было принято употреблять по стаканчику до еды. Так сказать, для возбуждения аппетита. Skol! ^[1]

Он поднимает бокал и осушает его до дна. Авессалом повторяет за ним и начинает кашлять. Губернатор Каннингем стучит ему по спине. Урса смотрит на Кристин, ища подсказки, но бокал Кристин уже пуст. Урса отпивает глоточек и морщится. Аквавит обжигает ей горло.

Рядом с Авессаломом – два пустых стула.

– Мы ожидаем кого-то еще? – интересуется он, и Урса явственно слышит разочарование в голосе мужа. Возможно, губернатор Каннингем тоже его уловил.

– Должен быть комиссар Моу из Алты. – Губернатор берет нож и принимается резать хлеб. – Как я понимаю, вы с ним знакомы? И герр Аборсен, богатый торговец из Бергена. – Он кивает Урсе. – Я подумал, что вы захотите послушать последние городские сплетни.

Урса вежливо кивает в ответ. Она не слышала сплетен, даже когда жила в Бергене. Им с Агнете, конечно, было интересно, что происходит в городе, но когда умерла мама, у отца не было средств, чтобы нанять им компаньонку для выхода в свет, и они почти постоянно сидели дома, наедине со своими фантазиями и домыслами.

– Они едут из Алты и, видимо, задержались в дороге. Начнем без них. – Каннингем наливает еще аквавита, на этот раз только себе и Авессалому.

– Скажите, Урсула, – говорит Кристин, легонько коснувшись руки Урсы. – Из какой вы семьи? Чем занимается ваш отец?

– Он судовладелец. В основном возит лес. Из Кристиании.

– Стало быть, дуб, – перебивает ее Каннингем. – «Каттен» был из сосны. Легче, быстрее.

Кристин продолжает расспрашивать Урсу, не обращая внимания на реплику мужа.

– У вас есть братья и сестры?

Урса чувствует горечь во рту и отпивает еще глоточек аквавита, чтобы ее смыть. Сейчас она даже рада тому, как крепкий напиток обжигает ей горло и наполняет желудок огнем.

– Есть сестра.

Кристин молчит, словно ждет продолжения, и Урса называет имя:

– Агнете.

– Она калека, – говорит Авессалом. Урса вздрагивает. – У нее что-то с ногой. И с легкими тоже.

– Она очень умная, смышленая девочка, – говорит Урса. – Сейчас ей тринадцать, почти четырнадцать.

– Такая разница в возрасте, – задумчиво произносит Кристин.

Опять входит Фанне и ставит в центре стола тарелку с чем-то серебристым и желеобразным. Когда она выходит из комнаты, Каннингем провожает ее глазами.

– Почему ваша матушка так долго ждала?

Урса украдкой глядит на мужа. Но он смотрит куда-то вдаль поверх ее плеча. Ему неинтересно происходящее за столом, если только к нему не обращается губернатор.

– Насколько я знаю, она несколько раз теряла детей.

– Среди них были мальчики? – спрашивает Каннингем, потянувшись к блюду с серебристой селедкой.

– Я не знаю, – говорит Урса.

Это так странно: обсуждать мамины неудачные роды в компании почти незнакомых людей. Но она совершенно не представляет, как уйти от этого разговора.

– Как она отнеслась к вашему переезду сюда? – Губернатор размазывает по куску хлеба селедку, разминая ее вилкой в блестящую кашу.

Урса чувствует тошноту.

– Она умерла, – говорит Авессалом, но не для того, чтобы помочь Урсе. А лишь для того, чтобы принять участие в разговоре.

– Примите мои соболезнования, – говорит Кристин и тянется к блюду в центре стола. – Хотите селедки?

Урса берет самый маленький кусочек. Желе сочится сквозь зубчики вилки и растекается по куску хлеба. Все жуют. Фанне приносит блюдце с нарезанным кольцами луком.

– В следующий раз подавай лук вместе с рыбой, – говорит Кристин.

Фанне молча кивает, обходит всех с бутылкой какой-то жидкости медового цвета и наливает каждому по большому бокалу, хотя аквавит все еще стоит на столе. Авессалом даже не притронулся к своему второму бокалу.

– Ваш муж рассказал мне о своих подозрениях относительно Вардё, – говорит Каннингем с полным ртом. – А каково ваше мнение?

– Мое мнение? – удивляется Урса.

– О здешних женщинах. – Губернатор глотает, его адамово яблоко снова с натугой выходит из-под рифленого воротника. – Женщины все подмечают и видят то, чего не видим мы, да, дорогая?

– И даже то, чего вам не хочется, чтобы мы замечали, – говорит Кристин, повысив голос, когда Фанне выходит, и губернатор вновь провожает ее глазами.