Книга Золото твоих глаз, небо её кудрей, страница 213 – Михаил Харитонов

— Руку вынь из-под стола, — повторила она грозно.

Буратина руку вытащил — чистенькую, блестящую.

Голубокудрая посмотрела на него с сомнением.

— Ты меня обманываешь, — сказала она, — вот только не пойму, в чём. Ладно, так даже интереснее… Ногу из-под себя вытащи.

— Какую? — Буратина решил сыграть в дурака.

— Я сказала вытащи! — голубокудрая повысила голос, и в тот же момент Буратина подпрыгнул: какое-то насекомое, притаившееся между его ягодиц, укусило его в жопную дырочку, а точнее — в маленькую трещинку на её краешке. Укус был подлый и болезненный. Бамбук выдернул из-под себя ногу и сел столбиком, вытянувшись, будто аршин проглотил. Мальвина самодовольно усмехнулась и отхлебнула из маленькой чашечки.

Прискакал-припрыгал дятел-портной — снимать с Буратины мерку. Бамбуку пришлось встать на стул и вертеться так-сяк, пока птица запоминала размеры.

Тем временем к Мальвине приковыляла пожилая, с выцветшими надкрыльями, жужелица размером с утюг. И просительно протянула усики.

К удивлению Буратины, голубокудрая собрала в ладонь крошки со стола и бросила их на землю перед насекомым . Жужелица опустила голову, ухватила длинными мандибулами самую крупную крошку и потащила себе в рот.

Бамбук воспользовался моментом — схватил кофейник и мощно соснул прямо из носика.

Всё получилось бы, будь в кофейнике кофе. Но там был горячий шоколад — очень сладкий и невыразимо калорийный, но сцуко густой. Буратина поперхнулся, шоколад пролился на скатерть.

— Та-а-а-ак, — сказала Мальвина тоном, не предвещающим ничего хорошего. — Ну теперь я просто обязана тебя наказать. Артемо-о-он! Принеси пилу!

— Не надо пилу, не надо пилу, — забормотал бамбук. Боли он не очень боялся, а вот конечности были ему дороги.

— Ничего-ничего, я отпилю тебе только мизинчик, — посулила Мальвина. — Зато ты запомнишь на всю жизнь, что так делать нельзя. На всю оставшуюся жизнь, — уточнила она.

— Ну и что ты будешь делать? — спросил крокозитроп.

— А я почём зна… — начал было Буратина, но вспомнил, что ему сейчас отчекрыжат пальчик — маленький, да свой. И, скорее всего, навсегда — надежды на возвращение в Институт Буратина уже не питал.

Ему стало ужасно жалко себя. По грубой бамбуковой щеке стекла хрустальная слеза.

— Как странно, — Розан Васильевич задумчиво обвил тонкую фиолетовую трубу вокруг толстой синей. — Меня ждёт небытие, а я думаю, не сделать ли мне маленькое доброе дело. Совершенно бессмысленное притом. Но, может, мне это как-то зачтётся? Или не мне, а нашему злосчастному роду?.. А, ладно. Что, Буратина, жалко тебе мизинца?

— Жа-а-алко, — бамбук жопой учуял, что крокозитроп может помочь, и пустил слезу пообильнее. Травмированный эпикантус снова заныл, зачесался.

— Вообще-то это никакого влияния ни на что не окажет, — сказал крокозитроп. — Но — что уж там, поменяем твой расклад хотя бы в этом. Дамочки, не прячьтесь, вы должны исполнить свой долг.

— Глупости какие, — сказала Чёрная Королева, образуясь в воздухе.

— Вот тоже придумал, — добавила Красная Королева, берясь ниоткуда.

— Да какая разница, — подытожила, выщщекруклюмившись из небытия, Белая. И тут же рассыпалась. Вслед за ней рассыпались и остальные. От них всего-то и осталось, что две кучки картонок — одна поменьше, другая побольше.

Приглядевшись, бамбук понял, что это карты, вроде тех, в которые играли в вольере. Правда, эти были какие-то странные.

— Что это? — решил он на всякий случай спросить.

— Ну вот как тебе объяснить-то? Вообще это Аркан Шем Тарот. То есть не он сам, конечно.

— А где он сам? — на всякий случай поинтересовался Буратина. Он понятия не имел, что такое «аркан», но по тону крокозитропа понял, что это вещь ценная. Где лежат ценные вещи, знать полезно — эту премудрость бамбук выучил ещё в вольере.

— Хм, — Розан Васильевич причудливо изогнул зелёную и голубую трубу. — Многие дорого дали бы за ответ! Авотхуй. Этого сейчас не знает никто, даже техники. Да и ладно. У нас на руках вполне качественный эйдол' сина' АШеТ. Ну то есть… как бы это сказать-то… достаточно хорошее подобие, чтобы здесь и сейчас заменить оригинал. Опять же не глобально. Так, по мелочи. Немножко подкрутить будущее. В данном случае твоё личное. Собери и перетасуй, — крокозитроп подвинул ногой к Буратине кучку поменьше.

Бамбук сел на корточки, собрал картонки и начал их перемешивать, заодно разглядывая картинки. В основном там были хомосапые фигурки в смешных одеяниях.

— Это Старшие Арканы, — сообщил Розан Васильевич. — Для людей два аркана закрыты, но у нас тут полный расклад. Все двадцать четыре. Точнее, сорок восемь.

— Не поял? — Буратина и вправду ничего не понял, но решил на всякий случай переспросить. Крокозитроп, однако, решил, что вопрос относился только к последним его словам.

— Карты имеют прямое и перевёрнутое положение, — объяснил он. — Поэтому их на самом деле сорок восемь. Сорок девятый — мастер, работающий с раскладом. В данном случае это я.

— А я кто? — наивно спросил Буратина.

— А вот это мы сейчас посмотрим, — ответил крокозитроп. — Снимай.

Бамбук снял верхние карты, крокозитроп разложил семь первых рубашками вверх и предложил выбрать три. Буратина вытянул те, что были в серёдке.

— Смотрим прошлое, — сказал крокозитроп и перевернул первую карту. На ней был изображён хомосапый в дурацком колпаке, занёсший ногу над обрывом. Его тянула назад, ухватив за штанину, собачка. Буратине показалось, что она похожа на Напсибыпытретеня.

— Карта «дурак», в перевёрнутом положении, — с неким удовлетворением заключил крокозитроп. — Ты такой и есть. А точнее — поэтому с тобой происходит то, что происходит. Теперь смотрим настоящее…

Вторая карта Буратину не впечатлила вовсе. На ней было что-то абсолютно непонятное — какие-то кружочки, спиральки и тому подобная хренотень.

— Карта «хаос» перевёрнутая, — констатировал Розан Васильевич. — Ну, собственно, в этом ты сейчас и находишься. Поле Чудес — это оно самое и есть… А вот будущее мы смотреть не будем. Мы и так знаем, что там ничего хорошего нет. С будущим мы будем работать, — заключил он, подобрал вторую кучу карточек, перетасовал, присел и принялся выкладывать из них на полу сложную фигуру.

— Да знаю я, знаю, — бормотал он. — Что ж ты мне всё время попадаешься-то…

— Что попадается? — не понял Буратина.

— Девятка мечей, — пробормотал крокозитроп. — Это я тут с граничными условиями работаю… Младшие арканы, достраивают систему до восьмидесяти, плюс единичка — квадрат девятки, — это он сказал таким тоном, как будто что-то объяснил, причём очень просто и понятно.

Буратине от скуки потянулся к закрытой карте.