Онлайн книга «Овод»
– Всё-таки не понимаю, как они согласились! И особенно Вильямс – на него я просто не рассчитывала. – Да, сначала он отказался наотрез, но не из страха, а потому, что считал все предприятие «неделовым». Но мне удалось переубедить его… А теперь займёмся деталями. Когда Овод вернулся домой, солнце уже зашло, и в наступивших сумерках цветы японской айвы тёмными пятнами выступали на садовой стене. Он сорвал несколько веточек и понёс их в дом. У него в кабинете сидела Зита. Она кинулась ему навстречу со словами: – Феличе! Я думала, ты никогда не вернёшься! Первым побуждением Овода было спросить её, зачем она сюда пожаловала, однако, вспомнив, что они не виделись три недели, он протянул ей руку и холодно сказал: – Здравствуй, Зита! Ну, как ты поживаешь? Она подставила ему лицо для поцелуя, но он, словно не заметив этого, прошёл мимо неё и взял вазу со стола. В ту же минуту дверь позади распахнулась настежь – Шайтан ворвался в кабинет и запрыгал вокруг хозяина, лаем, визгом и бурными ласками выражая ему свою радость. Овод оставил цветы и нагнулся к собаке: – Здравствуй, Шайтан, здравствуй, старик! Да, да, это я. Ну, дай лапу! Зита сразу помрачнела. – Будем обедать? – сухо спросила она. – Я велела накрыть у себя – ведь ты писал, что вернёшься сегодня вечером. Овод быстро поднял голову: – П-прости, бога ради! Но ты напрасно ждала меня. Сейчас, я только переоденусь. Поставь, п-пожалуйста, цветы в воду. Когда Овод вошёл в столовую, Зита стояла перед зеркалом и прикалывала ветку айвы к корсажу. Решив, видимо, сменить гнев на милость, она протянула ему маленький букетик красных цветов: – Вот тебе бутоньерка. Дай я приколю. За обедом Овод старался изо всех сил быть любезным и весело болтал о разных пустяках. Зита отвечала ему сияющими улыбками. Её радость смущала Овода. У Зиты была своя жизнь, свой круг друзей и знакомых – он привык к этому, и до сих пор ему не приходило в голову, что она может скучать по нём. А ей, видно, было тоскливо одной, если её так взволновала их встреча. – Давай пить кофе на террасе, – предложила Зита. – Вечер такой тёплый! – Хорошо! Гитару взять? Может, ты споёшь мне? Зита так и просияла. Овод был строгий ценитель и не часто просил её петь. На террасе вдоль всей стены шла широкая деревянная скамья. Овод устроился в углу, откуда открывался прекрасный вид на горы, а Зита села на перила, поставила ноги на скамью и прислонилась к колонне, поддерживающей крышу. Живописный пейзаж не трогал её – она предпочитала смотреть на Овода. – Дай мне папиросу. Я ни разу не курила с тех пор, как ты уехал. – Гениальная идея! Для полного б-блаженства не хватает только папиросы. Зита наклонилась и внимательно посмотрела на него: – Тебе правда хорошо сейчас? Овод высоко поднял свои тонкие брови: – Ты в этом сомневаешься? Я сытно пообедал, любуюсь видом, прекраснее которого, пожалуй, нет во всей Европе, а сейчас меня угостят кофе и венгерской народной песней. Кроме того, совесть моя спокойна, пищеварение в порядке. Что ещё нужно человеку? – А я знаю – что! – Что? – Вот, лови! – Она бросила ему на колени маленькую коробку. – Ж-жареный миндаль! Почему же ты не сказала раньше, пока я ещё не закурил? – Глупый! Покуришь, а потом примешься за лакомство… А вот и кофе! Овод с сосредоточенным видом грыз миндаль, прихлёбывал маленькими глотками кофе и наслаждался, точно кошка, лакающая сливки. – Как п-приятно пить настоящий кофе после той б-бурды, которую подают в Ливорно! – протянул он своим мурлыкающим голосом. – Вот и посидел бы подольше дома. – Долго не усидишь. Завтра я опять уезжаю. Улыбка замерла у Зиты на губах: – Завтра?.. Зачем? Куда? – Да так… в два-три места. По делам. Посоветовавшись с Джеммой, он решил сам съездить в Апеннины и условиться с контрабандистами о перевозке оружия. Переход границы Папской области грозил ему серьёзной опасностью, но от его поездки зависел успех всей операции. – Вечно одно и то же! – чуть слышно вздохнула Зита. А вслух спросила: – И это надолго? – Нет, недели на две, на три. – Те же самые дела? – вдруг спросила она. – Какие «те же самые»? – Да те, из-за которых ты когда-нибудь сломаешь себе шею. Политика? – Да, это имеет некоторое отношение к п-политике. Зита швырнула папиросу в сад. – Ты меня не проведёшь, – сказала она. – Я знаю, эта поездка опасная. – Да, я отправлюсь п-прямо в ад кромешный, – лениво протянул Овод. – У тебя, вероятно, есть там друзья, которым ты хочешь послать в подарок веточки плюща? Только не обрывай его весь. Зита рванула с колонны целую плеть и в сердцах бросила её на пол. – Поездка опасная, – повторила она, – а ты даже не считаешь нужным чётно сказать мне все как есть. По-твоему, со мной можно только шутить и дурачиться! Тебе, может быть, грозит виселица, а ты молчишь! Политика, вечная политика! Как мне это надоело! – И мне т-тоже, – проговорил Овод сквозь зевоту. – Поэтому давай побеседуем о чем-нибудь другом. Или, может быть, ты споёшь? – Хорошо. Дай гитару. Что тебе спеть? – «Балладу о коне». Это твой коронный номер. Зита запела старинную венгерскую песню о человеке, который лишился сначала своего коня, потом крыши над головой, потом возлюбленной и утешал себя тем, что «больше горя принесла нам битва на Мохачском поле [78] ». Это была любимая песня Овода. Её суровая мелодия и горькое мужество припева трогали его так, как не трогала сентиментальная музыка. Зита была в голосе. Звуки лились из её уст – чистые, полные силы и горячей жажды жизни. Итальянские и славянские песни не удавались ей, немецкие и подавно, а венгерские она пела мастерски. Овод слушал, затаив дыхание, широко раскрыв глаза. Так хорошо Зита ещё никогда не пела. И вдруг на последних словах голос её дрогнул: Ну так что же! Больше горя принесла нам… Она всхлипнула и спрятала лицо в густой завесе плюща. – Зита! – Овод взял у неё гитару. – Что с тобой? Но она всхлипнула ещё громче и закрыла лицо ладонями. Он тронул её за плечо: – Ну, что случилось? |