Книга Сними обувь твою, страница 48 – Этель Лилиан Войнич

— Я говорил о другой пещере. Джейбс знал, что в эту я не пустил бы вас ни в коем-случае. Два года тому назад его двоюродный брат разбился там, собирая яйца чаек. А в этом безопасном заливчике такое течение, что тело плавало там три дня, прежде чем удалось ввести туда лодку.

Кулак Генри тяжело опустился на стол.

— И больше никаких разговоров. Вы будете кататься с провожатым, которого нашел для вас дядя, и слушаться его — или ноги вашей не будет в лодке. И я запрещаю вам лазать по этим чертовым скалам, с пещерами или без пещер. У вас найдется много других забав.

Мальчики молчали, пока Уолтер не ушел в свой кабинет; затем Дик снова заговорил о том же:

— Папа, а что нам, собственно, делать, кроме катанья верхом, если нельзя ни ездить на лодке, ни лазать по скалам, ни купаться, ни бегать?

— Ты говоришь чепуху, Дик; бегайте себе на здоровье. И, по-моему, ваш дядя сказал, что в определенные часы прилива вам можно купаться.

Гарри рассмеялся.

— Купаться! Он велел провести красную черту на камне в тридцати ярдах от берега и запретил нам заплывать дальше. А когда мы вчера хотели потренироваться в беге на подходящей ровной полосе плотного песка под утесом, он и этого не позволил: сказал, что начинается прилив. А времени было еще много. Дядя Уолтер, кажется, считает нас девчонками.

Дик не удержался и фыркнул, но гневный голос отца заглушил его смех.

— А мне кажется, что ваш дядя и так делает для вас очень много и не видит никакой благодарности. Постыдились бы! Гарри сердито покраснел.

— Конечно, сэр, мне очень неприятно, что вы считаете меня неблагодарным. Я знаю, что дядя Уолтер очень добр к нам, но, право же, ему всюду чудятся опасности.

Мягкий голос его матери прозвучал в первый раз за все время разговора:

— В том, чтобы помочь Повису разбивать новый огород, нет ничего опасного. Он сейчас работает там, и вы можете убирать камни и таскать землю, пока я вас не позову. И скажите ему, что я послала вас заняться делом.

Она посмотрела на часы, и мальчики молча вышли из комнаты. Генри глубоко вздохнул. Прошел целый год с тех пор, как этот мягкий неумолимый голос в последний раз наводил порядок в семье.

Целый час юные грешники занимались искупительным трудом, перевозя землю на тачке и таская камни под неодобрительным взглядом Повиса, пока наконец не увидели, что их мать выходит из дома с книгой в руке. Она подошла к ним с прежним обманчивым видом спокойного дружелюбия.

— Повис, мистер Риверс хотел бы, чтобы вы пошли прилечь. О, как вы много сделали! Наверное, мальчики вам очень помогли. Гарри, дядя Уолтер говорит, что начинается отлив. Если вы с Диком хотите потренироваться на песке, до чая у вас достаточно времени.

Она по-прежнему улыбалась, когда они сломя голову помчались к морю по крутой и скользкой тропинке. Нет, нельзя, чтобы они видели… Запрещай все по-настоящему опасное, но пусть они не догадываются, как сжимается твое сердце даже при самом ничтожном риске. В их возрасте естественно играть с опасностью, и им не пришлось пережить…

Когда они благополучно добрались до берега и, уже забыв все обиды, повернулись, чтобы помахать ей, она весело помахала им в ответ. Затем она прошла к своему любимому месту около огромного серого валуна и легла в его тени на цветущий вереск.

Она очнулась, услышав столь редкий здесь стук колес. Двуколка, подпрыгивая по каменистой дороге, проехала за валуном и остановилась у дома.

Наверное, к Уолтеру неожиданно приехали по делу. Скорее всего опять управляющий леди Маунтстюарт. Он уже приезжал однажды — грубый и глупый субъект, похожий на борова. Уолтер пожаловался ему на полевого сторожа, который ставил на его земле стальные капканы, ломавшие кроликам ноги, и управляющий вел себя очень нагло. Она подождет.

Вот он уже и уехал — двуколка спускается с холма.

На повороте дорожки она встретила брата. Между его бровями глубоко залегла давно знакомая складка усталости.

— Би, милая…

Она остановилась.

— Что-нибудь случилось?

— Нет, ничего серьезного, но… приехала Фанни.

— Фанни? Я думала, она приедет не раньше конца августа.

— Я тоже. Это… неожиданный визит. Видишь ли…

— Намеренно неожиданный?

— Да. Помнишь управляющего, который приезжал сюда три недели назад?

— Ну и что же?

— Дело в том, что он увидел тебя на кушетке, когда Повис открыл дверь, чтобы отнести тебе чай, и, сделав некоторые выводы, поделился ими со священником в Тренансе.

— А священник рассказал Фанни?

— Написал ей.

— Бедная Фанни! Столько волнений из-за немолодой золовки. Кстати, она уже знает?

— Да. Я решил, что будет лучше, если она успеет высказаться до того, как вы встретитесь. Би, я… мне очень тяжело, что ты оказалась втянутой во всю эту…

— Грязь? Не принимай этого так близко к сердцу, милый. Не зря же я провела пятнадцать лет в лучшем обществе нашего графства.

Она неожиданно рассмеялась. Какое нелепое положение!

— Я занимаю ее комнату, и бедняжке негде спать. А к ужину явятся Генри и мальчики. Не надо огорчаться, милый. Это просто забавно.

Хотя выражение его лица почти не изменилось, она внезапно замолчала и с удивлением посмотрела на брата. Он девять лет женат на Фанни — и все еще не утратил способности чувствовать боль. Только тот, кто ведет тайные беседы с двойником, умеет видеть забавную сторону любой мерзости.

Она с усилием вернулась из мира, о котором он ничего не знал, и продолжила разговор с того места, где остановилась.

— Не огорчайся из-за меня, Уолтер, милый. Неужели ты думаешь, что я впервые попадаю в щекотливое положение? Вот увидишь, через пять минут она станет совсем ручной.

И она стала ручной. Никогда еще Уолтер не видел, чтобы его сестра была так безукоризненно любезна и с таким аристократическим тактом заглаживала неловкости собеседницы не ее круга. «Какой дипломат вышел бы из нее», думал он, наблюдая, как Фанни увядает и съеживается в робкую гувернантку, которую он когда-то пожалел. И хотя она разбила его жизнь и внушала ему отвращение, он снова пожалел несчастную.

Фанни изо всех сил старалась найти козла отпущения.

— Меня приводит в отчаяние мысль о тех неудобствах, которые вам пришлось испытать здесь, Беатриса, — вам, больной! Уолтер думает, что благородная дама может жить, как какая-нибудь дикарка. Если бы он только соизволил сообщить мне о вашем приезде, я поспешила бы сюда и по крайней мере позаботилась бы, чтобы вас прилично кормили.

— Я не испытала ни малейших неудобств, Фанни, — запротестовала Беатриса. — За мной ухаживали, словно за принцессой из волшебной сказки.