Онлайн книга «Белый шарик Матроса Вильсона»
|
— Ну, что он, много лишнего, что ли, съест у нас? — в сердцах сказал Стасик. — Дурень ты. Разве я об этом? И вдруг вмешалась Полина Платоновна, которая варила на керосинке тыквенную кашу: — Галина Викторовна, давайте я письмо напишу. Что приглашаю мальчика на свою ответственность. Мне будет приятно… — Да что вы! — смутилась мама. — Я и сама… — Нет-нет, позвольте мне. Очень вас прошу… Так и сделали. А в ответ на письмо Яшка соорудил из тетрадного листа справку с лиловым штемпелем Заречного детдома и сообщением, что «воспитанник Скицын Яков 10-ти лет отпускается на каникулы к гр. Подбельской П.П. (Катерный пер., 3), на жительство и под ее ответственность с 4-го по 14-е авг. 1948 г.». — А фамилию-то ты зачем такую сделал? — смущенно сказал Стасик. — Неправдоподобно как-то… — Ох… Само получилось. Я же не знал какую… Теперь фиг переделаешь, я справку уже показывал тете Поле. — Ладно. Может, не заметят. Полина Платоновна ничего не спросила, а мама, конечно, сказала: — Это что же? У Яши такая фамилия, как у нас? — Да! — вывернулся Стасик. — Мы, когда познакомились, сами удивились! Мы, наверно, потому и подружились, верно, Яшка? Тот добавил правдоподобную деталь: — Ага!.. Вообще-то, у меня правильно писать надо «Скитцын», да в детдоме всегда путают… — Ну и ну… — Мама покачала головой. — А у тебя седина пропала! — быстренько сменил тему Стасик. — Ты заметила? — Еще бы! На работе все мне только об этом и говорят. Спрашивают, не покрасилась ли так ловко. У тебя, говорят, парикмахерша знакомая. А я что, с ума сошла на старости лет волосы красить? — Никакая не старость лет! Не выдумывай. Иногда по ночам налетали грозы, и тогда в домике было жутковато, но все равно здорово. Дождь барабанно лупил по крыше, фанерные стены гудели, как гитарный корпус, в щелях и промасленной бумаге зажигалось белое пламя молний. Гром трахал, как снаряды в кино про войну. А Яшка успокаивал: — Не бойся, Вильсон, я отведу напряжение, когда молния близко. — Да не боюсь я, — с боязливым восторгом шептал Стасик и прижимался под одеялом к теплому надежному Яшкиному плечу… Но чаще ночи были ясные, и зеленоватыми лучами пробивалась сквозь траву и сеть луна. Тогда Вильсон и Яшка вели долгие разговоры. И Стасик понял, что не всегда Яшка веселый и беззаботный… Однажды Яшка сказал: — Иногда думаю: кто же я все-таки на самом деле? — А разве… ты не знаешь? — Бывает, что и не знаю. Белый шарик или Яшка? — Ну… и то и другое… — А можно ли, чтобы и то и другое? Человек и звезда… — Но… ведь можно же! Раз ты есть, вот такой! — А какой?.. Вильсон, знаешь, это я благодаря тебе понял, как хорошо быть звездой. Раньше казалось, что все обыкновенно, а когда стал тебе рассказывать про те свои дела, про Кристалл, то будто со стороны увидел… — Ну и хорошо. — Стасик подавил невольную зависть. Яшка сказал печально: — А чего хорошего? Звезда-то из меня так, третий сорт… Или еще хуже. Шары правильно ругают… — Чего правильно! Ты черное покрывало уничтожил! — Ну, уничтожил… И еще кое-что сделал, только все равно мало. И даже там веду себя как человек. — А это, что ли, тоже плохо? — спросил Стасик ревниво. — Не в том дело. Если бы я человек был настоящий… — А ты какой? Искусственный, по-твоему? — Может, и да… Я иногда боюсь, что просто играю в человека. Вы тут на Земле живете так… по-настоящему. Трудности всякие бывают и горе. А я будто на праздник прихожу, в гости. — Ничего себе «в гости»! Ты вон сколько хорошего сделал! — Опять потому, что я не человек, а… шарик. А вот если совсем по-человечески, я, наверное, не умею. Стасик помолчал, отодвинулся даже чуть-чуть. Спросил с тяжкой неловкостью, с боязнью горького открытия: — А вот со мной… то, что ты подружился… Это, значит, тоже играешь? — Нет, — выдохнул Яшка. — Это как раз по-настоящему… Иначе зачем бы я приходил к тебе? Ты, Вильсон, для меня… все равно что весь Кристалл. — И ты… Для меня… Даже ночью, когда почти не видишь друг друга, даже шепотом — не очень-то легко делать вот такие, от души, признания. Связывает язык тяжкое смущение. Зато, когда скажешь, тепло становится и свободно — как на горячем от солнца берегу! И Стасик торопливо зашептал: — Понимаешь, мне все равно. Звезда ты или комета или… ну, самый простой мальчик. Главное, что это ТЫ. И ты не бойся, ты еще много хорошего сделаешь. И по-звездному, и по-человечески. У тебя же столько сил… — Не так уж много, — вздохнул Яшка. — Много… Ты даже по времени умеешь летать. Туда-сюда… — Ну и что… — Я… — По Стасику холодной судорогой прошла вдруг догадка. О том, что можно сделать. — Яш… А ты ведь можешь оказаться у нас, чтобы раньше… ну, год назад? — Могу. По обратному темпоральному вектору… Ну и что? — А сделать так… чтобы патроны у Юлия Генриховича оказались с плохим капсюлем. Чтобы осечка… Яшка молчал. — Или это очень трудно? — с упавшим настроением спросил Стасик. — Конечно, трудно. Но не в том дело… Неизвестно ведь, что получится. — Хуже-то все равно не получится! Яшка ответил с непривычной, почти боязливой ноткой: — Думаешь, я знаю, что такое Время? Никто не знает, даже самые мудрые шары… Конечно, можно замкнуть темпоральное кольцо. Но это локально… то есть на каком-то участке пространственной грани. И время будет бегать, как по кольцевым рельсам. Ну, помнишь, как паровозик в витрине? Стасик помнил. Кивнул в темноте. — …Только это ведь не все Время, не полное, — задумчиво рассказывал Яшка. — Понимаешь, это как если бы рельсы разложили на деревянной площадке, а площадку пустили в реку. И получится, что замкнутое в кольцо время поплывет в потоке общего Времени… И даже не общего. Река-то ведь движется вместе с Землей вокруг Солнца… — А Солнце тоже куда-то летит… — вздохнул Стасик. — Ну да!.. Вот видишь, какой сложный путь у паровозика. Кто его угадает? — Значит, никак нельзя… чтобы патроны подменить… — Нет, можно, наверно… Надо только посчитать… Ты полежи, потерпи… И примолк Яшка, натянув до подбородка ветхое одеяло, и даже шевелиться перестал. И Стасик притих. Ждал. Осторожно скребли по фанере набухшие гроздья рябины. Где-то гукнул ночной автомобиль (уж не та ли «бээмвэшка»?). Прогудела сирена баржи-самоходки у пристани… Луна двигала в темноте свои желто-зеленые пятна. Яшка почти не дышал. Может, уснул? А может… вообще унесся мыслями в свою звездную пирамиду? |