Книга Гимназистка. Клановые игры, страница 62 – Бронислава Вонсович

— Я уверена, Лиза с радостью к вам присоединится.

— Конечно, — согласилась я.

При слове «лото» перед глазами сразу появилась картина: карточки с цифрами и маленькие бочонки, а значит, хоть какое-то представление об игре у меня было. Да даже не было бы. Я бы сейчас на что угодно согласилась, лишь бы не танцевать: сил на танцы точно не осталось.

— Зачем вечером? Можно прямо сейчас, — обрадовался Петенька и тут же куда-то убежал, не иначе как за самой игрой.

— Мама, у нас же дела, — укоризненно сказала Оленька. — Сейчас девочки придут. Мы танцами собирались заниматься.

— То есть танцы тебе дороже родного брата? — рыкнула Волкова.

— Нет, конечно, — не стушевалась Оленька. — Но у нас договорённость, а договорённость тоже нужно соблюдать. В нашей семье принято выполнять обещания.

Похоже, маму она подловила на её же собственных словах, поскольку Анна Васильевна рычать перестала и задумалась. Но ее размышления прервал радостный Петя, который ворвался в гостиную, неся под мышкой резную деревянную коробку.

— Играем! Играем! — вопил он.

— Играем, — согласилась я.

Оленька сдалась и направилась к столу, её мама успокоилась и ушла. Но только мы раскрыли коробку и достали карточки, как наконец появились Строгова с Яцкевич.

— Все тут? — уточнила Анна, словно в этом была необходимость. — Прекрасно. Тогда сразу начнём. Тамара, за пианино.

— У нас лото, — насупился Петя. — Мы собирались играть в лото.

— Какое лото? — снисходительно бросила Строгова. — У нас Лиза. Лиза главнее.

— Лиза согласилась с нами поиграть, — упёрся Петя. — Либо играем, либо я маму позову.

Оленька всплеснула руками.

— Нет, вы видели? — трагически простонала она. — Мой брат — шантажист. Наглый невоспитанный шантажист. И в кого он такой?

Вопрос был риторический, но тем не менее я подумала, что наверняка в волковскую родню, ведь хомяковская сторона ни в чём таком не была замечена. Во всяком случае пока.

— Ты обещала, — набычился наглый невоспитанный шантажист. — И мы уже почти начали играть.

— Потом поиграете, — отмахнулась Строгова. — Пётр, уверена, у тебя уроки ещё не сделаны. Кто не делает уроки, тот не играет в лото. Тамара, почему ты ещё не за пианино?

Яцкевич послушно села на высокий стульчик и откинула крышку, собираясь играть. По её виду было очень заметно, что играть она хотела не больше, чем я танцевать.

— Хорошо, — неожиданно покладисто согласился Петя. — Я пойду делать уроки. Только перед этим спрошу у мамы, можно ли танцевать с несделанными уроками или запрет распространяется только на лото.

— Петя, не позорь меня, — с нажимом сказала Оленька.

— Разве проявление любознательности может кого-то позорить? — невинно удивился тот. — Нам в школе говорили, что любознательность позволяет человеку развиваться. Вот я и хочу развиться.

Тамара неожиданно тоненько хихикнула. Анна грозно на неё шикнула и не менее грозно уставилась на Петю, уперев рука в бока, тем самым становясь похожей на рыночную торговку, идущую в наступление на обидевшего её покупателя.

— Пётр, это неблагородно. Тебе должно быть стыдно так себя вести, — попыталась она воззвать к чувствам хомяковско-волковского отпрыска.

— Хорошо, тогда я ещё спрошу, почему стыдно хотеть играть в лото, — ехидно ответил Петя, которому после рычания матери попытка Строговой наверняка казалась детским лепетом.

Противостояние затягивалось, а ведь мне тоже надо будет делать уроки, а не только танцевать.

— Предлагаю компромисс, — влезла я в переговоры. — Играем одну партию, а потом каждый занимается своим делом.

— Три, — сразу внёс коррективы Петя. — Три партии — и я никого ни о чём не спрашиваю и забываю, что Оля мне сегодня чуть ухо не оторвала.

— Жаль, что не оторвала, — сурово бросила Строгова. — Слишком она к тебе добра.

— Четыре партии, — Петя задрал глаза в потолок, — и я никому не скажу, о чём Оля говорила с Николаем перед его отъездом. Нет, четыре мало, пять. И это моё последнее слово.

Мы с интересом посмотрели на Оленьку. Не знаю, как другим, а мне ужасно захотелось узнать, о чём таком говорили Коля с Олей, что не должно стать достоянием посторонних ушей. А оно точно не должно было стать: достаточно было увидеть потрясённое лицо подруги.

— Да что мы стоим? — всполошилась она, вильнув глазами, чтобы не встретиться ни с кем взглядом. — Уже точно бы одну партию сыграли. Давайте рассаживайтесь. Четыре партии — и каждый занимается своим делом.

— Пять, — с нажимом поправил довольный Петя, гордо усаживаясь за стол.

Карточки он вытащил ранее, теперь развязывал два мешочка: один большой, бордового бархата, с резными бочонками для лото, второй куда меньше, полотняный, с фанерными кружками.

— Ольга! — рявкнула Строгова. — Нельзя поддаваться шантажу!

— Какой шантаж, что ты? — удивилась Оленька. — Мы как раз перед вашим приходом садились за игру, правда, Лиза?

Я кивнула.

— А Лизе вообще будет полезно поиграть. Она же не помнит простейших вещей. Пусть хоть лото вспомнит.

Лото я помнила, но Строгова так нехорошо прищурилась, что я поняла: заявить такое с моей стороны будет форменной глупостью, от танцев меня отделяет самая малость.

— Ну что ты, Аня, — вмешалась Тамара. — Не убудет от нас, если мы немного поиграем. — Чур, моя карточка. — Она азартно вытащила из середины пачки карточку и положила перед собой. — Водим по очереди? Первым водит тот, у кого карточки нет.

Пришлось это делать Строговой. Она с мрачным выражением на лице вытаскивала по одному бочонку и похоронным тоном называла число. Первой все цифры закрыла Тамара, и она же стала следующим ведущим.

— Стульчики! — радостно сказала она, достав первый же бочонок.

— Стульчики? — переспросила я в недоумении.

— Сорок четыре же, — шепнула Оленька.

— Дедушка, — продолжила довольная Тамара.

Строгова фыркнула и прикрыла на своей карточке цифру 90. Да, нелёгок путь игрока в лото. Весь этот тур мне пришлось постоянно напрягать воображение, поскольку Тамара почти ни одно число не называла числом, используя исключительно жаргон игроков в лото. И если «чёртова дюжина» не вызвала вопросов, то «бабушка», «барабанные палочки», «валенки», «перчатки», так и сыпавшиеся из уст раскрасневшейся одноклассницы, здорово сбивали с толку.

— Квартира! У меня квартира! — счастливо выкрикнул Петя.

— Квартира хорошо, а дом — лучше, — послышался насмешливый голос.

В дверях стоял светловолосый офицер, довольно щурясь и сияя начищенными сапогами и золотом эполет. Настолько умопомрачительно сияя, что я краем уха уловила восторженный вздох кого-то из девочек. Хотя почему кого-то? Наверняка Яцкевич, вряд ли Строгова будет мечтательно вздыхать, она человек действия. А Оленька скорее восторженно заахала бы, чем завздыхала.