Книга Гимназистка. Под тенью белой лисы, страница 87 – Бронислава Вонсович

— Вы можете сесть, — торопливо разрешил он. — Главное — не делать глупостей.

— Не делать глупостей, пока вы нас грабите? — любезно улыбаясь уточнила я. — Скажете потом, что изъяли на проверку, и затеряются проверяемы предметы в полиции. А если мы будем знать хотя бы одно имя, будет с кого спросить, когда не досчитаемся своего имущества. Что вы хоть ищете?

На охранника стало жалко смотреть. Он посматривал на дверь и явно прикидывал, не удрать ли ему прямо сейчас, что лучше любых слов доказывало: обыск проводится незаконно. Ли Си Цын внизу бушевал уже так, что заглушал моськинское поскуливание полностью. Вот уж кому даже нездоровье не мешало давить противника, как мелкую надоедливую блоху.

— Не могу знать! — уже с отчаяньем в голосе сказал он.

Владимир Викентьевич уселся со вздохом облегчения. Всё же не в его возрасте так долго стоять в напряжении, если, конечно, это не связано с целительством: тут он времени не замечает. Я устроилась даже с некоторым удобством: откинулась на спинку стула, положила ногу на ногу и продолжила мучить охранника.

— Своё имя вы не хотите назвать, тогда начальника позовите, — даже с некоторой ленцой сказала я. — И хотелось бы увидеть хоть один документ, а то ведь я могу раскрыть окно и закричать, что нас грабят. Очень уж ваш обыск похож на обычный грабёж. Забирать у нас, конечно, нечего, но вы же этого не знали…

Охранник явно боролся с желанием бросить нас и отправиться перекладывать на плечи начальства неожиданно возникшую проблему. Но тут в дверь опять позвонили.

— Сообщники, — оживился охранник, вперил в нас грозный взор и опять наставил на нас артефакт. — Вот сейчас и узнаем, виноваты вы или нет.

Почти сразу после звука открывания двери до нас донёсся возглас:

— Что здесь происходит?

Кажется, женский. Точнее было сказать сложно: столько рычащих ноток туда было вплетено, что он вполне мог оказаться и мужским. Очень убедительных ноток. На месте того, кто открывал дверь, я бы, наверное, в обморок упала от страха. Судя по тому, что ответа не последовало, открывший так и поступил.

— Господа, что тут происходит?

А вот этот голос я ни с каким другим не перепутаю. На вопрос никто не торопился отвечать, пришлось это сделать мне.

— Николай, нас обыскивают! Незаконно! Вызовите полицию!

— Прекратите! — рыкнул наш охранник и повёл артефактом. — Я же сказал: молча сидеть, если не хотите неприятностей!

— Совершенно законно! — взвизгнул внизу Моськин. — Не вводите посторонних в заблуждение.

— Документы! — теперь я почти уверена, что это прорычала Анна Васильевна.

Судя по всему, ей даже что-то предъявили, потому что она почти тут же добавила:

— Не ваши, а те, на основании которых вы проводите обыск у главы клана. Но вас я тоже запомнила. Завтра же в Совет уйдёт жалоба.

— Мы действуем в интересах императорской семьи, — проблеял Моськин.

Жаль, что я не видела его сейчас. Судя по интонации, хвост у него точно был поджат. И уши. И почему-то представлялась огромнейшая лужа под ним. Очень уж убедительно звучал голос Анны Васильевны, сына которой с таким трудом удалось вытащить из жернов правосудия.

— Неужели? А они это знают? — подал голос Хомяков-старший. Ехидно так поинтересовался, явно уверенный в отрицательном ответе.

— Если вы немедленно не предъявите документы, на основании которых производите обыск, — это опять Николай, — будете задержаны сами.

— Вы препятствуете работе полиции, — почти безнадёжно сказал Моськин. — Мы уже почти всё осмотрели.

— И ничего не нашли, — заметил Ли Си Цын. Очень громко заметил.

— Мы уходим, — решил Моськин, который наверняка и был главным, просто не показывался мне на глаза.

— Нет, вы остаётесь до прихода полиции, — твёрдо сказал Николай. — Вы несёте ответственность за нападение.

Наш охранник заметно заволновался.

— Полиции боитесь? — усмехнулась я. — И правильно боитесь.

— Неприятности никому не нужны, — согласился он.

— Нечего заниматься противоправной деятельностью.

— Мы стоим на страже закона.

— Документа о чём у вас нет, — безжалостно заключила я. — Вы ворвались в дом к главе клана с угрозами. Думаете, это просто так сойдёт вам с рук?

Он отвечать не стал, смущённо убрал артефакт и шмыгнул из комнаты так быстро, словно выполнял приказ. По сути, так оно и было: Моськин же сказал, что они уходят. Только уйти у них не получилось. Когда я вслед за охранником выскочила из комнаты, в которой нас удерживали, обнаружила, что Хомяковская семья героически перекрывала выход из дома. Перед ними в нерешительности стоял десяток лже-полицейских. И я их понимала: Анна Васильевна в частичной трансформации пугала. На её фоне оба Хомякова выглядели необычайно мирно, пусть даже на одном из них была офицерская шинель. На очень привлекательном одном. Я даже залюбовалась ненадолго, но потом вспомнила, что проблемы пока не решены.

— Куда же вы? — всплеснула я руками. — Теперь обыск должны провести уже мы. Вдруг вы уносите из нашего дома что-то ценное?

— Мы не воры, — гордо сказал Моськин. — Да и что ценного мы могли отсюда взять?

Сказано это было с таким пренебрежением, что мне даже неудобно стало за скромную обстановку дома. Точнее, почти полное её отсутствие.

— Может, это после вашего обыска здесь ничего не осталось? — прорычала, уже не сдерживаясь Анна Васильевна.

— Что вы себе позволяете? — возмутился Моськин. — Мы выполняли предписание.

— Чьё? — поинтересовалась я.

Он повернулся ко мне, недовольно скривился и ответил:

— Тайное. — И Анне Васильевне: — Так вы выпустите нас?

Та ответила звуком, больше всего похожим на рычание. Возможно, они бы ещё долго пререкались, не скрипни незапертая дверь и не впустив того, кто наверняка это безобразие и организовал, — Волкова. Встретить родственников в моём доме он явно не собирался, но ситуацию под контроль взял тут же.

— Что здесь происходит? — гаркнул он после краткой заминки.

Значит, всё-таки собирался стать спасителем девы в беде. Да вот незадача, опоздал…

— Господа, незаконно проникшие в наш дом и незаконно проводившие в нём обыск, теперь пытаются незаконно его покинуть, — любезно пояснила я. — До прибытия законных властей. Которых незаконно не дают вызвать.

Моё объяснение не пришлось по душе Волкову, он зло оглядел собственных подчинённых. То есть это я так думаю, что подчинённых: никто из них не торопился признавать в пришедшем начальство.

— Господин штабс-капитан, — умоляюще возопил Моськин, — мы действовали по инструкции.

— Нарушающей закон? — холодно спросил Николай и повернулся к Волкову, тот ответил недобрым взглядом.