Удар, еще удар. Один прошиб током, другой обжег пламенем. Каждый выбивал из меня дух на секунду. Закусив губу, я глухо мычала набор из фирменных демонических ругательств, осознав, наконец, что меня никто не бьет. И отрешенно ловила отголоски чужой боли, охая и сжимая до судороги белье на койке, возле которой стояла.
– Тролль дери… Родж… – заваливаясь набок и из последних сил хватаясь за простыню на кушетке, чтобы хоть как-то смягчить падение, простонала я. – Зови… на помощь…
Если выживу, убью безумную стерву.
Если выживу.
11.3
Андрей
– Жив? – хрипло бросил Брендан из пропахшей потом и сыростью темноты, когда замок щелкнул и шаги конвоиров стихли.
Давал ориентир. Хотя в выделенном им помещении даже выпрямиться в полный рост было проблематично, не то что заблудиться.
– Вполне, – сухо буркнул Андрей.
Он понимал, кому обязан своим относительно сносным состоянием, и это осознание наполняло рот горькой желчью. Радоваться «недоразумению» он не собирался, предпочел бы умереть снова, но кто ж его спрашивал… Сдержав ненужный стон, Андрей развернулся на каменном полу лицом к черному потолку и попытался сесть.
– Не торопись, – поделился опытом парень, последние три дня служивший Джине игрушкой для весьма необычных для первокровной леди забав. – Никто не видит. Даже я… Ни черта…
Андрей знал, что никто не осудит, если он немного полежит и посмотрит в потолок, пытаясь по ощущениям определить, сломаны ли ребра и критична ли кровопотеря. Но все равно нашел макушкой стену и поехал затылком вверх. Минуту спустя он вполне сносно расположился в их совместной «комнате отдыха», лишенной каких бы то ни было удобств.
Спятила ли Джина или всегда была такой? Он искал признаки душевного расстройства и, к прискорбию, не находил.
Обидчивая, мелочная, высокомерная, ревнивая, мстительная, горделивая, вспыльчивая… Болезненно реагирующая на отказы, скорая на расправу… Развращенная вседозволенностью, прущая к своей цели, как твердолобый горный тролль… Она не была психопаткой. Как и фанатиком, вроде половины «братьев». Избалованной увлекающейся истеричкой – да. Сейчас он даже видел смысл в ее действиях – хаотичных, грубых, эмоциональных, взбалмошных…
За Андреем она не приходила с первого дня, когда он предпочел отправиться в камеру к Хайву, а не в ее теплую и мягкую постель. Синие глаза в тот миг удивленно моргнули, но уже через секунду холеное лицо застелило равнодушием. И Карпова бросили в это чудное заведение для пленников. Гостеприимство, достойное истинной леди. Джин в своем репертуаре.
– А мог бы, Андрей Владимирович, валяться на синих простынях, пить вино, вспоминать молодость и обсуждать старых знакомых, – саркастично хмыкнул Брендан, пытаясь найти в себе остатки оптимизма.
Парень был совсем плох. У него не было живого щита. От мысли о собственном «щите» – черноглазом, мягком, теплом, нежном, но упрямом, как стадо буйволиц, – снова скрутило живот и обожгло фантомной болью. Хуже расклада придумать невозможно. Хрупкая пигалица, связанная драным ритуалом, отдувалась за него. Он определенно задолжал Анне чертового единорога.
Две ночи подряд Андрею приходилось обращаться к Сияющей материи и сцеживать ее с кончиков пальцев в израненное тело Брендана, чтобы хоть слегка подлатать. Но сегодня Карпова увели следующим, и сейчас он был не в состоянии оказать помощь. Последние капли магии из резерва ушли на постройку крепкого ментального барьера. Джина надеялась измотать его, отвлечь телесными муками и пробраться в голову. Чертовски самоуверенная идиотка.
Ее нынешний муж был непрошибаемым. Ни Карпову, ни Артуру не удалось пройти дальше первого заслона. Но это был полезный опыт – Андрей взял пару давно забытых и официально запрещенных ментальных приемов на вооружение и сегодня активно ими пользовался.
– Полагаешь, они синие? – язык заплетался, но поддержать разговор было важно для них обоих.
– Кто? – просипел Брендан, готовый, судя по угасающему голосу, отключиться.
– Простыни.
– Какими им еще быть?
– Желаешь проверить? Могу передать Джин при следующей встрече… – сонно пробормотал Андрей, впадая в забытье.
Измотанное тело требовало покоя, и голова соображала паршиво. Это было плохо. Следовало что-то решать. Требования Расковой оказались настолько же понятны, насколько и невыполнимы. Но Джин была уверена, что еще пара приятных свиданий наедине, и он уступит.
Она даже не догадывалась, насколько близка к истине. Не понимала, что бьет по самому больному. Каждое заклятье отдавалось в нем двойной дозой мук – болью реальной и болью фантомной, – стоило лишь представить, что партнерская половина урона идет ей. Пигалице.
Идиот!
Зачем ушел? Как мог оставить одну даже на минуту? Еще и дверью хлопнул, породистый нос задрал. Принципы драные отстаивал. Незыблемые, выстраданные, вырванные в свое время зубами.
Да под хвостом у саблехвоста он видел сейчас свои принципы!
Оставалось лишь надеяться, что Анна с рыжей ворчуньей не застряли в забытой богом деревне. Тролль знает, куда ведут привязки тронутой опекунши! Потому как думать, что его пигалица бродит по какому-нибудь глухому зачарованному лесу, раненая и без помощи, было невыносимо.
11.4
Андрей
Тупая боль в груди не давала провалиться в спасительную дрему. Похоже, Джина совсем помешалась и решила проложить путь к его сердцу напрямую – через ребра.
Брендан глухо постанывал на каменном полу в паре метров от него. Надо набраться сил и высечь хоть каплю чертовой материи: без поддержки парень долго не протянет. С ним Джин не церемонилась, без труда определив в прежнем воспитаннике Андрея еще одну болевую точку. Била в нее прицельно и с шокирующим энтузиазмом.
Он закрыл глаза и медленно выдохнул. Третьи сутки Карпов забывался в снах и ждал, когда туда же придет она. Его упрямая девочка. Рядом с ней было хорошо, и просыпаться не хотелось вовсе.
Сегодня Анна явилась позже обычного – подозрительно бледная и уставшая. Косилась на него с неодобрением, а потом и вовсе решила убежать. Подхватив подол красного платья, она неслась от него через густой лес, и колючие лапы расступались перед ней, освобождая путь.
Он шел напролом, упрямо вбивая ботинки в желтый хвойный опад. Это его девочка. Только его. Нужно непременно догнать пигалицу, пока она не заплутала. Пока не потеряла ориентир. Казалось, от этого зависит жизнь. Его. Ее.
