Книга Тайные поклонники Рины, страница 5 – Ирина Муравская

"Тоже вариант"

И-и-и-и… тишина. Что, не настроен общаться? А вот придётся. Нечего потому что номерами разбрасываться.

"Так значит, ты меня знаешь?"

"Конечно"

"А я тебя?"

"И ты меня тоже"

Ещё интереснее. Но главное, опять тишина.

"И-и-и…?"

"Что и?"

Ля, вот он тормоз.

"И тебя зовут…?"

"Меня не зовут. Я сам прихожу"

Ага. Сам. Значит мне достался "мистер Никто". Хоть какая-то информация. Но всё равно нечестно. У меня на аве стоит моя фотка, так что всё просто и понятно, у него же какая-то непонятная муть на чёрном фоне с сатаническим символом. И никакой инфы в профиле, чтоб можно было за что-то уцепиться.

"А если без рофла?"

"Без рофла: реально сам прихожу"

Да ну его.

"Я поняла. Спасибо за беседу. Всего хорошего"

Выхожу из ватцапа и иду на кухню, где в холодильнике, не желая сдаваться без боя, с завидным упорством ковыряется папа.

— Если ищешь еду, полагаю, она в магазине. Но вроде пельмени в морозилке валяются.

Дверца с хлопком закрывается, выпуская из своего нутра обалденно привлекательного мужчину. Это я вообще без шуток говорю. Папа у меня реально красавчик. Высокий, в хорошей физической форме, с гривой тёмных волос и с испанской бородкой, над которой он Кощеем чахнет с электробритвой каждое утро у зеркала. Его гордость. Не считая меня. Наверное. Но это не точно.

— Давай лучше пиццу закажем, — прилетает весьма заманчивое предложение. Нередкое в нашей квартире. Готовим мы нечасто, потому что ему лень, а из меня кухарка выходит весьма ситуативная. Сегодня хорошо, завтра всё к чёрту сгорело. Послезавтра пересолено, ещё через день проще сырой картошкой давиться и не париться. А потом вроде опять ничё так, съедобно. Даже назад не просится.

Плюс, папа в принципе обожает всё, что вредно и не нужно готовить: острые крылышки, бургеры, пироги. Дай ему волю, только этим и будет питаться, при этом умудряясь не наращивать возрастное брюшко, что поразительное вдвойне. Так как спорт и диета в нашей семье ругательные слова. Мы их даже шёпотом не произносим.

— Ты пиццу, а я суши хочу, — запрыгиваю на стол, наблюдая за тем как призывно семафорит брошенный на столешницу телефон.

"Эй, ты чего, обиделась?"

"Да брось, это ж, типа, шутка"

Смотрите-ка, проснулся. Поговорить захотел. Доброе утро, соня.

Папа заинтересованно заглядывает мне через плечо, реагируя на дребезжание вибрации.

— Поклонники?

— Умоляю. Помнишь, я вчера ковырялась с той абракадаброй, — машу смартфоном. — Вот. Результат моих стараний. Пишет.

— Симпатичный хоть?

— Да я откуда ж знаю!

— Так узнай.

— А оно мне надо?

Опять вибрирует.

"На обиженных воду возят"

— Ему, судя по всему, надо, — хитро поигрывая бровями ничуть не хуже, чем гусары в своё время поигрывали своими кустистыми усами, кивает на новое сообщение папа. — Ты главное, встречу назначай в людном месте. А ещё лучше пошли вдвоём. Я надену шляпу и спрячусь за газетой, пока вы будете мило ворковать и держаться за ручки, — хитрый взгляд сменяется на суровый родительский, сопровождающийся укоряющим перстом. — ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО за ручки. Напоминаю правило: посторонние конечности не должны смещаться дальше разрешённой зелёной зоны.

Брррр…

— Эй, эй, эй! — осаживаю его я, пока родительские фантазии не успели разогнаться до внеплановой беременности. — Притормози коней, родственничек! Ни о каких свиданиях речи не идёт.

— Так даже лучше. А если на мизинчиках поклянёшься, что до двадцати одного года их не будет в принципе, помни, моё обещание всё ещё в силе.

— Это то, где ты купишь мне машину?

— Именно.

— Ммм… — вскидываю ладони на манер весов, на одной из которых лежит телефон. — Машина или потенциальная вероятность остаться старой девой. Непростой выбор.

— Готов бонусом увеличит карманные расходы.

— А, ну это в корне меняет дело, — вытягиваю перед собой смартфон, как если бы он был собеседником. — Прости, дружок. Если не можешь предложить мне что-то столь же значимое, то ты в пролёте.

— Хороший выбор, — довольный папа утопывает в гостиную заказывать пиццу.

— Учти, но тогда я никогда не съеду, — кричу ему вдогонку. — И заведу пятнадцать кошек.

— Надеюсь, к тому моменту обоняние меня навсегда покинет.

— Ты понимаешь, что обрекаешь любимую единственную дочь, свой лучик света и смысл существования на пожизненное одиночество?

— Я это переживу.

— А я нет, — вздыхаю, понижая голос. — Нашёл бы ты себе уже что ль кого-то.

— Я всё слышал, — с готовностью сообщает соседняя комната.

Слышал, но расставаться со статусом отца-одиночки не торопится. А ведь прошло уже лет двенадцать с того дня, когда непутёвая мамаша собрала вещи и свалила в другую семью. Бросив меня как ненужный балласт. С тех пор звонит пару раз в год, поздравляет с Днём Рождения и Новым Годом, деньги присылает на подарки, но мне плевать. Для меня этой женщины не существует.

Существует только папа. Он мне и мать, и отец, и лучший друг, и человек, которому я доверяю и рассказываю практически всё. Даже, наверное, всё-всё. Делюсь, жалуюсь, спрашиваю совета. Нам офигенно вдвоём. Мы живём в рамках без запретов, бессмысленных правил и прочей чуши в духе: "раз я старше — моё слово закон", однако чем старше я становлюсь, тем отчётливее понимаю, что этого недостаточно. Я скоро вырасту, поступлю в универ, съеду в конце концов и мы будем видеться реже и реже… А он что, будет всё так же залипать на сериальчики по вечерам, но теперь уже один? Не. Не дело это. Надо решать проблему.

Но после. Сначала разберёмся с мистером "N".

"Ку-ку", вещает мне диалоговое окно.

"Ну ку"

"Чего без настроения?"

"Нормально всё с настроением. Так ты скажешь, кто ты?"

"Зачем? Давай пока оставим всё как есть"

"Почему?"

"Чтобы посмотреть, что получится. Если я назову своё имя, мы будем общаться уже иначе. А я бы хотел оставить вариант непредвзятости"

Почему это моё отношение может измениться? Может мы в реальности в контрах? Хотя я мирный человек, ни с кем не цапаюсь. А может…

"Только не говори, что ты младше"

"Нет. Насчёт этого не переживай"

"А что тогда? Сильно старше?"

"Незначительно"

"Незначительно — сколько? Месяц, два, год, десять? Надеюсь, ты не препод? Иначе мне придётся перейти на выканье"