Книга Одинокий медведь желает, или партия для баса, страница 16 – Тереза Тур

Лицо нарисовать доброе к людям. И не вспоминать об обломах! Ни в коем разе. Полотняный костюмчик, каблучки. Вперед. Взбодрим славный город Сочи.

Подошла к своей девочке, похлопала по теплому — в тенечке поставила! — капоту.

— Нас ждут великие дела! Поехали!

Серпантин вился раскаленной змеюкой, почти пустой — не повезло в любви, пусть хоть в остальном везет. Деревья обступили дорогу, время от времени справа мелькало море. Душа пела что-то русское, народное, широко-раздольное.

Работа! Проекты! Снова крутиться как белка в колесе, спать урывками, жить рисунками. Как же я по этому соскучилась, за пару недель-то! И море. Море-море-море, любовь моя…

Я кинула взгляд на безупречную синеву, так похожую на глаза мужчины-мечты. Улыбнулась. Мысленно попросила: «Пожелай мне удачи, Серый!»

Контора поблизости от порта была немыслимо пафосная, вся белая и чуть ли не в сусальном золоте. Стиль «рашн бьюти», бессменно популярный в нашем, не побоюсь этого слова, дорогом городе. Двухэтажное здание удивительно просто походило на золотую помесь трона с унитазом, так выбесившего урода из шоу-биза. И чего он мне вспомнился? Хотя стиль, конечно… Но нет, мой «Версаль» был много приличнее. Даже как-то элегантнее. Для какого-нибудь Киркорова — самое то, и чего отказался, не понимаю.

Ну… ладно, понимаю. Я бы в таком и даром не жила, и с приплатой бы не стала. У меня подходящего диагноза типа манечки-величечки не хватает.

Здесь — хватало. Начиная от вполне себе дворцовой входной двери и великолепной секретарши за бело-золотой (ну кто бы сомневался, да?) округлой стойкой. Лилии. Здесь остро не хватало геральдических лилий.

— Добрый день, — чуть не дотягивающая до порнозвезды размером бюста и губ блондинка одарила меня широкой улыбкой, чуть не дотягивающей до голливудской. Увы-увы, сочинские стоматологи хоть и дерут не меньше, лос-анджелесские, но создать настолько же бриллиантовые оскалы не способны.

— Добрый, — куда сдержаннее улыбнулась я в ответ.

— Проходите, Карина. Шеф как раз свободен.

Блондинка встала, продемонстрировав бесконечные ноги на бесконечных каблуках. Хм. Я точно не в Голливуде, на съемках малобюджетной порнушки?

Отогнав какие-то не слишком подобающие для общения с будущим (возможным!) начальством мысли, я издала вопросительное:

— Хм?..

Блондинка неодобрительно на меня покосилась. Ну, как-то наверное она ожидала, что я не просто знаю имя директора данного богоугодного заведения, но и с детства мечтаю работать именно в их компании.

— Марат, — снизошла она, не теряя голливудского оскала, — просто по имени, у нас так принято.

И она распахнула передо мной тяжелую резную дверь. Белую. С позолотой.

— Добрый день, Марат, — впорхнула я бабочкой, излучая уверенность, дружелюбие и всякое стремление трудиться на благо.

— Добрый, Кариночка, — раздалось в просторном, несколько пустоватом и слегка… э… избыточно великолепном кабинете.

За министерским по размеру и версальским по оформлению столом восседал в золотистом кожаном кресле Сам. В смысле, Марат. Знойный брюнет в белоснежном пиджаке поверх кремовой, с расстегнутым воротом рубашке. На возлежащей поверх бумаг ухоженной руке сияли золотые часы… ну… подешевле, чем у моего бывшего шефа раз так в пять. Навскидку. Лет господину директору было не больше тридцати. И в целом образ неплохо бы смотрелся на эстраде, где-то между Киркоровым и Стасом Михайловым. Или в Голливудской малобюджетной порнушке.

Вроде бы именно там как-то не принято предлагать дамам, пришедшим на собеседование, присесть. Вот и этот — не предложил. И сам не поднялся.

Хм. Ростом не вышел, что ли? Со знойными брюнетами это иногда случается, знаете ли.

— Мне тут рассказали, — он осмотрел меня с многозначительной полуулыбкой, — что в наших краях появилась звездочка.

Звездочка? М-да. Любезность и доброжелательность зашкаливают.

Я вежливо кивнула, мол, продолжайте, а я пока послушаю умного человека. Может, в самом деле чего интересного скажет.

— Скоро у нас тут будет горячо по тендерам. Сам Томбасов заявился, — молодой человек мечтательно закатил глаза, а я мысленно хмыкнула: второй раз сегодня слышу эту фамилию. — И столичная штучка в нашем агентстве будет в плюс. Это вы, Кариночка, вели проект господина Стародубского? Он рекомендовал вас.

Тот Стародубский, которому достался дом-мечта из камня, дерева и стекла. Идеал и ничего лишнего. Спасибо ему, доброму человеку.

— Да, я, — так же вежливо и ровно ответила я.

— Неплохо, — снисходительно кивнул Марат, — хотя мы тут привыкли к большему размаху. Я готов предложить вам работу, несмотря на вашу подмоченную репутацию. Разумеется, для моей компании это некоторый риск. Однако мы с вами земляки.

Я сияюще улыбнулась, мол, земляки-земляки, даже не сомневайся.

— Приятно вернуться на родину, — кивнула я энергично, снова всем своим видом демонстрируя, что готова бежать. И дневать, и ночевать. Во благо порно… тьфу ты, дизайн-индустрии.

— Вот и славненько.

По пухлым губам Марата снова скользнула полуулыбочка. Он поднялся, взял лежащие перед ним бумаги и обошел свой стол (вокруг которого троллейбус надо было пускать). С каждым шагом, по мере того, как он приближался, мне все меньше и меньше нравился масленый раздевающий взгляд.

— Вот твой контракт. Эксклюзивные условия для нашей столичной звездочки.

Распечатанный договор он передал мне в руки и не отходил, пока я читала условия. М-да. Если эксклюзив выражается в смешном окладе и минимальном проценте, то… ладно, черт бы с ним, на первое время сойдет.

Еще бы господин генеральный директор, оказавшийся и в самом деле невысоким, примерно вровень со мной, отошел и не вызывал во мне острого желания чихнуть от слишком терпкого «брутального» одеколона!

Однако я нацепила профессионально-восторженную улыбку, поднимая взгляд от бумаг…

— Ты будешь хорошей девочкой? — «жарко», но по сути — душно, выдал он и прижался ко мне, облапав за талию.

Внезапно. И омерзительно. До тошноты.

Я передернулась и велела:

— Отойдите.

К черту такую работу! У меня нет диплома порноактрисы, и получать его я не собираюсь!

— Ой, да что ты ломаешься, крошка? — Он схватил меня и второй рукой, пониже спины, попытался притянуть к себе еще ближе.

Гнусность какая! Фу! А его запах! Меня сейчас стошнит!

Я вырвалась, забыв о вежливости, благоговении и чего он там еще ждал от «безработной крошки». И не моя вина, что он чуть не опрокинулся на собственный министерский стол.

— Ты что, …, очумела совсем? — интонации гопоты явно были для него куда роднее стиля «евродемократия».