Книга Не отрекаются, любя..., страница 71 – Алекс Чер

Безрезультатно.

— Ты можешь сдвинуться?

— Нет, — ответила Стелла. — Но я могу попробовать приподняться, а ты вытащить руку подо мной.

— На счёт три, — скомандовал Марк. — Два. Три!.. А-А-А! Твою мать! — взвыл он.

В глазах потемнело от боли. Рот наполнился слюной, словно его сейчас вырвет.

Этого ещё не хватало!

— Что? — выдохнула Стелла.

— У меня вывихнуто плечо, — сплюнул в сторону смешанную с грязью слюну Марк.

— А хорошие новости есть?

— Да. Мы не задохнёмся. Чувствуешь, откуда-то тянет. Холодом. Слева.

— М-м-м… — понимающе промычала она. — Значит, мы замёрзнем?

— Ну, искать нас здесь вряд ли будут. Даже пыль осядет через день, не раньше. Поэтому для начала мне надо вправить руку. Хорошо, что ты как раз с нужной стороны.

— О, да, — хмыкнула она и закашлялась. — Это плохо, что я не чувствую ноги?

— Хорошо, — соврал Марк. — Зато не больно.

— И то верно. Ну говори, что делать.

— На счёт три ты со всей силы тянешь мою руку вниз, а я тяну плечо вверх. Готова.

— Нет! Стой!

— Три!... А-А-А!

— Блядь, ты не мог бы так не орать? — ворвался в почти угасшее от боли сознание её голос.

— Нет, — выдохнул Марк.

— А ты постарайся. Плечо же на место не встало? Я правильно поняла?

— Да, твою мать, — часто дышал Марк.

По лбу и вискам тёк пот вместе с грязью, кожу щипало. Но это были мелочи, по сравнению с тем, что надо было ещё раз вытерпеть.

— Готов? — спросила Стелла, ухватившись за локоть.

— Нет!

— Три! — скомандовала она.

Сквозь оглушающую боль Марк услышал щелчок. И сразу всё словно стихло.

Надеюсь, я не обоссался от счастья? Такое по телу потекло блаженство и тепло, что Марк чуть не отключился, проваливаясь в небытие. Но не провалился. 

— Ну вот. Теперь дело пойдёт, — выдохнул Марк, уговаривая он то ли себя, то ли Стеллу.

Лишь бы этот чёртов лист не лежал у них на ногах. Если у них, конечно, ещё есть ноги. Потому что Марк свои тоже не чувствовал.

Он резко выдохнул, упёрся двумя руками.

— Он приподнялся, Марк! Чёрт, он приподнялся! — крикнула Стелла. — Да! Да!

Марк и сам это почувствовал: когда опускал, лист словно упал. Пускай чуть-чуть, пусть этот зазор был всего в несколько миллиметров, но он был.

Если бы ещё знать во что лист упирается и что-нибудь туда понемногу подкладывать.

Но Стелла лежала на боку, а не на спине как Марк, пытаться её развернуть было, как минимум, опасно, а у одного Марка силы не хватит.

— Давай помогу, — с готовностью выгнулась Стелла и упёрлась в лист плечом.

— Нет, давай снова упрусь я, а ты найди камешек и попробуй просунуть в зазор.

Трудно сказать, сколько прошло времени: оно словно и не шло.

Трудно сказать, сколько попыток они сделали: их никто не считал.

У Марка тряслись руки и больше не держали.

У Стеллы тоже больше не было сил.

Но кое-что им всё же удалось: засунуть крошечный, размером со школьный мелок, камешек в зазор где-то у Марка над головой.

В эту сантиметровую щель задувал ветер. И даже залетали редкие снежинки. Стелла ловила их рукой и оставляла на лице Марка крошечную холодную капельку.

— Надеюсь, мы просто уснём? — спросила она, когда сил совсем не осталось. Ни на что. Даже на мысли, что они смогут выбраться.

— Надеюсь, — ответил Марк.

— Тогда я хочу умереть первой. Не хочу лежать тут в твоей моче, а то ещё в чём похуже.

— Не все умирают так, в своём дерьме, не переживай, — улыбнулся Марк. Прикусил губу до крови, а потом только добавил: — А мы с тобой выберемся, — приподнял голову, прислушиваясь.

— С чего ты взял?

— С того, что нас ищут.

— Кто? — дёрнулась она.

— Мамай. Слышишь?

Они оба замерли. И оба услышали сорванный до хрипоты голос:

— Ма-а-арк!

— Мы здесь! Здесь! — заорали они что есть силы. — Мамай! Мы здесь!

И он услышал.

Сначала выслушал Марка в крошечную щель, что у них была.

Потом они слышали, как он скидывал куски бетона. Они падали с глухим стуком.

Потом щель стала настолько большой, что Марк увидел его покрытое пылью и морщинами лицо.

— Измайлов? — спросил Марк.

— Там, — кивнул Мамай.

— Вера?

— Молодец. Делает всё, как ты сказал. Это всё потом. Сейчас давай ты поднимешь лист и будешь держать, — хмуро сказал он Марку. — А я попробую что-нибудь подставить и забить поглубже, а потом тебя выдернуть. Ты понял?

— Да, — скупо ответил Марк.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Что-то было не так. Иначе первой Мамай предложил бы вытащить Стеллу. Что-то плохое, чего Марк не знал, а Мамай не мог сказать сейчас. При ней.

Он припёр обломок бетона и молча кивнул, отдавая Марку команду.

Марк выпрямил руки, вложив в этот рывок все оставшиеся силы. И в тот момент, когда бетонная глыба снизу врезалась в металл, вдруг почувствовал, что выскальзывает. Что железный лист у ног приподнялся, и сила собственных рук выносит его на свободу.

Подтянулся. Схватился за сильную ладонь Мамая. А потом скривился он боли, корчась в пыли: в затёкшие ноги словно одновременно впились тысячи игл.

Да, он слышал, что это опасно: длительное сдавливание, нарушенное кровообращение, тромбоз. Но это был не их случай. Четыре часа, однажды сказал ему военный врач, бинтуя в окопе раненых. Четыре часа до первых необратимых последствий синдрома сдавливания. А они и часа тут не провалялись. Ну ладно, может, и провалялись. Но он встанет, чего бы ему это не стоило!