Онлайн книга «Хризантема с шипами»
|
Я сама не заметила, как поддалась и стала отвечать. Это ведь сон, правда? Так почему бы не позволить себе то, чего была лишена так долго, и что так пугало теперь в реальности? Пуговицы лифа с легкостью сдались, нижняя сорочка соскользнула с плеч, прохладный воздух прошелся по обнаженной груди, но ему на смену тут же пришли горячие ладони. Они по-хозяйски смяли мягкую плоть, и я задохнулась от острого наслаждения. «Да, вот так, только не останавливайся»… – Сэнди. Шепот вызвал дрожь предвкушения, скользнул вслед за языком, обводящим горошины сосков, и растворился в темноте моего сна. Тело горело все сильнее, заставляя плотнее прижиматься к мужчине, словно он и не был источником этого пожара. Был. Но он один мог его утолить. Синие глаза… Они такие холодные. Умеют погасить любое пламя. Но нет. В моем сне в них горит огонь – яркий, несдержанный, способный разжечь настоящий костер. Неужели Черный лорд может быть таким? Впрочем, разве это важно? Меня так давно никто не целовал… – Сэнди. Какой реальный сон! Голос слегка хриплый, и мне кажется, он царапает кожу, проникает под нее, пробирается к самому сердцу и остается там теплым клубком несказанных слов. И я с легкостью читаю эти слова. «Как же долго я тебя ждал, моя упрямая Хризантема», – звучит внутри едва слышная мелодия. Она поднимает меня все выше, окутывает невесомой лаской, согревает оледеневшую от одиночества душу. И я сдаюсь перед этой лаской, я почти готова поверить. Я верю. И в тот же миг чувствую проникающую между бедер ладонь, ощущаю прикосновение к набухшему бугорку – оно слишком реальное, как и сбивающееся дыхание, и знакомая тянущая боль, и протяжный стон, срывающийся с моих губ… Именно он заставил меня открыть глаза и тут же отшатнуться. Редклиф. Его лицо так близко. И глаза… Они похожи на ночное небо, и если смотреть в них слишком долго, можно потеряться, забыть себя, поддаться тому, что кружит в синей бездне. Позволить этому мужчине заполнить пустоту. Ту самую, что долгие месяцы глодала меня изнутри, захватывая все больше места и не оставляя на своем пути ничего живого. Пальцы мужа уверенно коснулись влажных складок, раздвинули их, и меня словно ножом пронзило. Нет. Нет, не могу! Воспоминание о пережитой боли вспыхнуло внутри, я оттолкнула настырную руку и попыталась вывернуться из объятий мужа. – Сэнди. Голос Редклифа прозвучал мягко и успокаивающе. – Ну что ты? Все еще боишься меня? – Нет, но… – Не доверяешь? – Нет, не в этом дело. – А в чем? – Я не могу. Голос прозвучал сипло, и мне самой стало неловко и от собственного страха, и от собственной слабости. Но я ничего не могла поделать. – Почему? Граф спрашивал спокойно и тихо, легко поглаживая мои волосы. Словно пытался приручить. Словно хотел показать, что мне нечего бояться. – Чего ты боишься? – вторя моим мыслям, спросил он. В голосе мужа звучало неподдельное волнение, и я сдалась. У меня больше не было сил притворяться. – Боли. Я боюсь боли. Вспомнились долгие недели горячки, острые, выматывающие спазмы, которые не могли унять ни микстуры, ни магия, и ощущение пустоты, появляющееся после. – Ее не будет, – уверенно сказал Редклиф. – Ты не понимаешь! Святые небеса, как объяснить то, что я и сама толком не могу понять? Точнее, понимаю, знаю, что это неправильно, что однажды все равно придется переступить через этот страх, и не могу. Внутри все будто колючими иголками покрывается. – Объясни мне, – по-прежнему спокойно просит муж, и в его глазах отражается странное понимание. – Несколько месяцев назад я потеряла ребенка и едва не умерла. И доктор сказал, что все слишком плохо и… Я остановилась, не в силах договорить, и отвернулась. – Сэнди, посмотри на меня, – настойчиво произнес муж. Я сдержала слезы и подняла взгляд. – Поверь, боли не будет. Я сделаю все, чтобы ты больше никогда не испытала того, через что прошла. Но ты должна мне помочь. Теплая рука отерла мои слезы. – Нельзя оглядываться назад и бояться. Сделаем шаг вперед вместе, Сэнди. Начнем наше будущее здесь и сейчас. В синих глазах застыло напряженное ожидание. – Ты согласна? Граф спрашивает, а его рука снова возвращается, и я чувствую осторожные прикосновения. Сначала легкие, дразнящие, постепенно они перерастают в уверенные, искушающие. Движения пальцев, сладкая боль, напряжение – я все еще боюсь, а тело уже сдается, тает, капитулирует. Внутри поднимается знакомый жар, и с каждым новым витком он ширится, а муж не дает мне остановиться и подумать. Мысли путаются. Их тоже смывает горячая волна. – Сэнди… Мы с тобой неправильно начали, но у нас есть шанс все изменить. В хрипловатом голосе так много эмоций. – Просто доверься мне. Как же хочется верить! И как же это глупо – верить. – Сэнди. Твердые губы касаются моих, искушают лаской, обещают. И я сама не замечаю, как отвечаю на их напор. И тону. Тону в той бездне, что открывает мне свои объятия. *** – Миледи, да куда же вы пропали? Мы ведь не знали, что и делать! Мэри причитала уже битый час и никак не могла остановиться. Она проводила губкой по моим плечам и говорила. Помогала подняться из ванной и говорила. Подавала мне платье и все еще говорила. – Графа нет, вы пропали, мы чего только не надумали! А тут еще охранник этот ваш прибежал стоеросовый, всех переполошил. Вот уж когда совсем худо стало! Мэри собрала мои волосы в низкий узел и принялась закалывать их шпильками. И так и продолжала говорить. Ру, вместо того, чтобы готовить на кухне завтрак, стояла в дверном проеме, сердито хмурилась и кивала. Кивала в конце каждого предложения Мэри. Спрашивается, и когда служанки умудрились спеться? – Главное, стоеросовый-то молчит, ни словечка не сказал, что вы с бала исчезли, а сам по комнатам носится и то и дело под нос себе что-то бормочет, вроде как, с голософоном чьим-то переговаривается. Ну, я и подслушала, что пропали вы, и нигде вас найти не могут! Ох и перепугались мы! – Мэри, сколько раз тебе повторять, что подслушивать нехорошо, – вздохнула я, поймав в отражении горящий возбуждением взгляд. – Простите, миледи, а что еще оставалось? Никто ничего не говорит, а мы с Ру волновались. Правда, Ру? – Оной так и есть, – мрачно буркнула кухарка. Глаза ее сердито сверкали, широкие брови сдвинулись, на лице застыло знакомое упрямое выражение. – Вы обо мне волновались? Я поочередно посмотрела на служанок. – Но почему? |