Книга Стеклянная женщина, страница 9 – Кэролайн Ли

– А еще говорят, что если женщина сочинительством занимается, то она ведьма, – прошептала в ответ Роуса.

– Ребенком его в горах нашли. Точно он из-под земли вырос. Очень даже может быть, с этими-то черными волосами и эдакими глазами.

Роуса отважилась слегка улыбнуться.

– Будь он аульвом, уже похитил бы детей и был таков.

Однако в словах матери была правда: Пьетюр с его смуглой кожей и резкими чертами столь мало походил на исландцев, которых Роусе доводилось встречать, что будто бы и впрямь был рожден из самой вулканической почвы.

Сигридюр вздохнула с присвистом.

– Аульв не аульв, но собой хорош. Вот кого стоило бы взять в мужья.

– Для замужества ты старовата, мама.

Сигридюр фыркнула.

Роуса перевела взгляд на Йоуна. Он улыбнулся ей, и глаза цвета серого сланца превратились в небесно-голубые. Она почувствовала, как слабеет железная рука, стиснувшая ей грудь.

Еще до начала церемонии, войдя в церковь, Роуса принялась высматривать светло-рыжую шевелюру Паудля. Она-то надеялась, что он ей улыбнется, но даже если и нет, даже если взглянет хмуро, само его присутствие приободрит ее. Однако он не явился вовсе, и ей показалось, что ее ударили. Она потеряла его. Потеряла навсегда.

Превозмогая боль, она прижала ладони к животу и заставила себя сделать вдох. Выпрямила спину, усилием растянула губы в вымученной улыбке. Шею ее обвивал кожаный шнурок, на котором болталась крохотная стеклянная подвеска – свадебный подарок от Йоуна, который он вручил ей с утра. Это была холодная, как лед, и безупречно исполненная фигурка женщины – миниатюрные ручки сложены, взгляд робко и задумчиво потуплен. Роуса так и ахнула: стекло считалось дорогим и редким материалом, и прежде у нее не было безделушек, единственное предназначение которых – служить украшением.

– Я ее у датского купца приобрел, – сказал Йоун. – Красивая, хрупкая, скромная. – Он легко коснулся щеки Роусы. Прикосновение обожгло ее. – Совсем как ты.

Женщина, сотворенная из стекла и покоя. Она прелестна, но ее так легко разбить.

Роуса до боли стиснула ее в кулаке. Позже она обнаружила, что стеклянная фигурка оставила на ее ладони багровый отпечаток.

Голос епископа в сумрачной духоте церкви звучал глухо, воздух был тяжелым от дыхания множества людей и от тепла их тел.

Когда новобрачных благословили, Йоун взглянул на Роусу и потянулся было к ней, словно намереваясь снова погладить ее по щеке, но остановился и опустил руку.

Роуса медленно выдохнула и только тогда поняла, что все это время стояла, затаив дыхание.

Днем он отправился обратно в Стиккисхоульмюр, отказавшись не только от свадебного пира, но даже от брачной ночи; впрочем, Роуса была только рада, что ей не придется впервые делить ложе с мужем под храп спящей напротив мамы.

Увезти Роусу в ее новую жизнь предстояло Пьетюру, вернувшемуся через три недели.

Скаульхольт, сентябрь 1686 года

Уже поздно, но еще не стемнело. Наутро они с Пьетюром будут держать путь на северо-запад; наутро Роуса станет другим человеком. Ей вспоминается «Сага об Эйрике Рыжем», героиня которой, Гудрид, тоже отправилась в чужие края и обнаружила, что всех ее спутников поразил свирепый недуг, а на ее странствиях лежит печать смерти. И тогда Гудрид отыскала прорицательницу, и они вдвоем спели вардлок ^[9], чтобы защитить себя.

Роуса возится в чулане, укладывая в дорогу белье, и шепчет в надежде уберечься от беды:

Она неуклюже подхватывает кипу белья, и все падает на пол. Руки ее дрожат.

Когда она возвращается в baðstofa, Сигридюр, выпившая чересчур много brennivín, негромко похрапывает в постели. Пьетюр греет руки у огня. Он всматривается в Роусу, и глаза его в сгущающихся сумерках приобретают цвет темной бронзы. Сперва ей чудится, что он за что-то на нее сердит, но потом она замечает, что взгляд его устремлен на женщину из стекла, болтающуюся у нее на шее на кожаном шнурке. Быть может, ему не по душе трата денег на такие пустяки. Роуса прячет фигурку в вырез платья.

Пьетюр поднимает брови и отворачивается к огню.

– Видала ты когда-нибудь море? – спрашивает он.

– Нет. Как думаешь, понравится оно мне?

Его улыбка кажется насмешливой, словно что-то в Роусе его забавляет.

– Кому-то оно по душе, кому-то нет. Впрочем, как по мне, Йоун выбрал тебя вовсе не за умение работать веслами.

Смешавшись, Роуса переводит взгляд на огонь. Она не столь наивна: ей известно, чего ждут от женщин мужчины.

В наступившей тишине Роуса разглаживает юбки изо льна и шелка – еще один подарок Йоуна.

– Надо думать, семья скучает по тебе, когда ты уезжаешь торговать. – И тут она вспоминает мамин рассказ: Пьетюра ребенком нашли на склоне холма. Краска стыда разливается по ее шее. – Я хотела сказать…

– У меня нет семьи.

Она смотрит на собственные колени. Лен царапает кожу.

– Мне жаль.

– Не стоит меня жалеть, – говорит Пьетюр. – Йоун заменил мне семью.

– Ты называешь его Йоуном?

– А должен звать господином? – Он вглядывается в ее лицо; она изучает собственные руки. – Когда сражаешься с морем не на жизнь, а на смерть, одни лишь волны тебе господа.

– Ты веришь в… духов моря?

– Есть вещи, которых нам не понять.

Пьетюр кочергой ворошит торф в очаге. Рыжие всполохи пробегают по его лицу, и на мгновение оно приобретает устрашающие черты. Роуса видела недавно, как он, наклонившись к реке, ловко пронзил форель острогой.

Он склоняется к ней.

– Люди болтают, будто бы я родился среди huldufólk.

Острые скулы, темные глаза – и впрямь точь-в-точь ухмыляющийся аульв.

Он хохочет, и Роуса вздрагивает.

– Суеверия противны Богу, – отвечает она. Ее ладони мокры от пота. В кармане юбки лежит камень с гальдраставом, который дала ей мама, и она чувствует сквозь ткань его тепло.

Пьетюр насмешливо вскидывает бровь.

– До чего ты набожна, Роуса! Ты бы покорила даже моего дорогого пабби.

– Твоего дорогого пабби? – Он же сказал, что у него нет семьи.

Пьетюр склоняется ближе. От него исходит едкий, звериный запах пота.