Книга Лето в пионерском галстуке, страница 57 – Катерина Сильванова, Елена Малисова

— Калбида? — повторил, будто передразнил Юрка, но Олежка ничуть не обиделся.

— Ну да, калбид.

— А, карбид! — Юрка с трудом угадал любимый химикат детства и подумал вслух: — Ну правильно — карбид. Так вот что искал Пчёлкин на стройке! Вот зачем в камнях копался. И лак пропал у девчонок не просто так! «Там совсем чуть-чуть оставалось, на донышке». Ну правильно — на донышке, вот бомба и взорвалась раньше времени. Её из пустых баллонов делать надо.

— Да-да-да. Там та-а-к шалахнуло! Девчонки в кусты, мальчишки в кусты, Саньке нос лазбили, кловь хлещет, всю площадку залил. Лена давай визжать. Ух как стлашно было! Ну вот Володя его к дилектолу и повёл. Там до сих пол и сидят. А ты почему на лечку не плишёл?

— Да так, дела были.

— А завтла плидёшь? — спросил Олежка с надеждой. — А сюда зачем плишёл? Тоже дела?

— Я… я поиграть на пианино хочу. Ты не говори никому, ладно? Я плохо играю, стесняюсь. Вот и решился, пока никого нет.

— Вон оно что. Ну ты иглай тогда, я пойду. У меня тоже кх… дела, — улыбнулся Олежа и умчался вприпрыжку, Юрка не успел ему и слова крикнуть вдогонку.

Вот он остался один. Вот оно — пианино. В Юркиной комнате стояло такое же, с одной разницей — его пианино покрылось пылью и было завалено чем попало: одеждой, игрушками, книжками, до самого верху, так, что крышки не видно. А это чистое, блестящее, красивое.

В два шага Юрка оказался у инструмента. Включил настольную лампу, что стояла на крышке, и только увидел освещённые тёплым жёлтым светом клавиши, как его снова охватила паника.

«Этот страх — ничто после ужаса, пережитого вчера. И чувство собственной ничтожности — ничто после того унижения, когда Володя меня оттолкнул», — подбодрил он себя странным, но оказавшимся действенным способом. Снова шагнул к пианино.

Сел, поднял руку и осторожно нажал на клавишу. Предвкушение глубокой, низкой «до» электрическим разрядом прошло от пальцев к груди. Казалось бы, какая мелочь — выдать один единственный звук, но чего ему стоило перебороть себя. Сердце радостно затрепетало — он смог. «До» грянула и покатилась по залу.

Не зная себя от радости и наслаждения, Юрка негибкими без тренировок пальцами не ударял — погружался в клавиши, выдавая другие ноты, пытаясь вспомнить и наиграть что-нибудь простое.

— Как же там было? — задумался. — Фа-диез, ля-диез. Фа или ля? Не ля, фа. Фа, фа-диез. Или соль? Да что же это!

Он пытался вспомнить мелодию, которую сочинил сам. Тогда она казалась ему такой простой, что он играл её с закрытыми глазами, радуя родителей и особенно «мамину» бабушку, которая мечтала, чтобы внук стал пианистом. За год без музыки Юрка забыл мелодию так прочно, что теперь она вспоминалась с большим трудом. А ещё беда — пальцы не гнулись.

Юрка принялся их разминать и вспоминать мелодию визуально.

— Фа-диез, ля-диез второй октавы, фа, фа-диез третьей октавы. Фа-бемоль третьей, ля второй, фа второй, ля второй. Да! Точно! Вспомнил!

Вдруг все невзгоды ушли на второй план, вдруг все проблемы показались ничтожными — Юрка вспомнил, Юрка играл! Он наконец-то играл, он подчинял своей воле клавиши, он извлекал прекрасные звуки, он чувствовал, что может всё! Знал, что нет таких вершин, которые был бы не в состоянии покорить! Восторг унёс его из этого мира в другой, уютный, тёплый и звучный. Юрка будто взметнулся в космос и парил там, зачарованный белыми и жёлтыми вспышками звёзд. Только в его космосе звёздами были звуки.

Дверь кинозала тихонько скрипнула, но Юрка не обернулся.

— Фа-диез, ля-диез, фа, фа-диез. Фа-бемоль, ля, фа, ля… — шептал он, наигрывая то же самое снова и снова, перебегая рукой от второй октавы к третьей, вспоминая забытые движения.

Вдруг раздался яростный топот.

«Взрослый, — предположил Юрка, — шаги тяжёлые» — но тут же об этом забыл. Всецело поглощённый музыкой, он больше не отвлекался, не смотрел вокруг и не слушал ничего, кроме музыки.

Шаги резко замолкли, потом одинокие, заглушённые нотами, стали негромко приближаться к нему. Кеды нежданного гостя чуть поскрипывали на лакированном паркете, руки протирали платочком очки, платочек шуршал, но всё это было безразлично Юрке.

Фа-диез, ля-диез второй октавы, фа, фа-диез третьей октавы, фа-бемоль третьей, ля второй, фа второй, ля второй…

— Никогда больше так не делай, — дрожащим голосом попросил Володя.

Юрка замер — не показалось ли? Нет. Выходило, что и топот был его. Юрка повернулся. Володя стоял в круге света возле сцены, тяжело дыша. Глядя в пол, он медленно, глубоко вздохнул и только надел очки, как тут же, будто по волшебству, стал совершенно спокойным.

«Вот он, пришёл, — произнёс Юркин внутренний голос. — Сам пришёл. Ко мне пришёл. Опять. И зачем?»

— Чего именно не делать? — негромко пробормотал Юрка.

— Не пропадай. Тебя не было пять часов!

— Ладно, — только и смог пробормотать Юрка, наблюдая, как Володя осторожно садится рядом с ним на широкий пуфик.

— Думал, убью тебя, как найдёшься, — грустно хмыкнул он. — Я ведь искал. Сначала сам, а потом ещё шпионов расставил, чтобы передали мне, где ты. Если бы не Олежка, до вечера бы не знал, где ты и что с тобой. Не знаю, что бы тогда стал делать.

— Это хорошо, — подал голос Юрка, — что ты пытаешься делать вид, будто ничего не случилось. Я тоже так хочу, но не получится.

Руки задрожали, в голову опять ворвался кавардак мыслей и эмоций. Юрка снова положил пальцы на клавиатуру, стал вспоминать вторую часть мелодии. Только так он и мог сохранить самообладание.

«Фа, фа-бемоль. Чёрт, нет, не так. Фа, фа-диез. Или бемоль? Чёрт!»

Володя проигнорировал его выпад и продолжил:

— Я не пытаюсь делать вид. Наоборот… Я вообще зачем пришёл. Конечно, кроме того, чтобы узнать, что ты жив-здоров… — Он смущённо прокашлялся. — У меня было много времени, чтобы подумать о произошедшем. Всю ночь решал, как и что буду делать. Целую ночь — и всё зря, всё не о том! Мне ведь и в голову не приходило, что это может быть всерьёз. То есть нет, конечно, приходило, но я гнал эти мысли — слишком фантастические. А оказалось, что всё наоборот. И я запаниковал. Сказал совсем не то, что нужно говорить. И не то, что на самом деле хотел бы сказать. Но пока искал тебя, — он выделил последнее, — пять часов, снова обдумал всё. На этот раз правильно. Ну, и пришёл сюда, чтобы сказать, что решил.

«Фа, фа-диез…» Стоп.

— Какая теперь разница? Мы ведь больше не друзья.

— Конечно нет. Какие мы после этого «друзья»?

«Да, не друзья. После этого, конечно, мы больше не друзья», — Юрка весь сегодняшний день понимал это, но нужно было услышать это от Володи, чтобы окончательно утратить надежду.

Они замолчали. Володя сидел, сложив руки на коленях, и смотрел на Юркино отражение в лакированной передней панели. Юрка и сам боковым зрением наблюдал за ним. Не хотел наблюдать, а наблюдал. Не хотел сидеть рядом — уж очень тесно, когда он так близко, — но сидел.