Книга Навигатор. Код имплементации: 40. Часть 2, страница 4 – Евгения Кретова

– Кварк-глюонной, например, – завершил фразу клириканец.

Авдеев кивнул, развернулся:

– Мы с Тимом сейчас просмотрели записи с внешних визиров. Момент выхода из темной материи и частичного возврата управления «Фокусом». Так вот. Объект, который нанес эти повреждения – не живое, не биологическое существо в привычном нам смысле.

– А конкретнее?

– А конкретнее – это не ко мне. Черт его знает, что это.

Ираль и Вася переглянулись:

– Но оно разумное. Оно подключилось к системе допуска и перепрограммировало манипулятор, – отметил Крыж.

– И при первом контакте с гравитационной ловушкой, оно рассыпалось на микрочастицы, – Тимофей ковырял ногтем разрыв на глиасовой панели. – Оно, действительно, превратилось в облако, но тут же снова материализовалось в другом месте.

Крыж присвистнул:

– И что это может быть? Тим, ты ж у нас начитанный, про Единую галактику больше всех нас знаешь. Это что за хтонь? – Василий смотрел на юношу снизу вверх.

Резников покачал головой, пробормотал растерянно:

– Я не знаю. Ничего подобного не встречал. Надо в архивах покопаться.

– И все-таки подробнее рассмотреть то, что дали смывы, – Ираль решительно встал.

– Могу и данные самописцев манипулятора тебе сбросить. Надо? – Вася Крыж растопырил пальцы.

– Надо, – Ираль кивнул, принимая на своем креонике сброшенные айтишником материалы. – Кирилл, я прошу тебя просмотреть еще раз данные регистраторов по моменту выимки Ульяны: сила, структура и характер примененного «Фокусом» гравитационного поля, основной вектор, состав вещества и форма гравитационной решетки – может оказаться важным все. Нам будет нужна аналитика, схемы, графики, визуализация… Я попробую найти в картотеке данные по нападавшему. Тим, прошу, ищи в архиве. Любые данные…

– На меня не смотри, – Крыж протестующе замахал руками, тоже вставая: – Я полез проверять искин «Фокуса». Вы сейчас накопаете что-то важное, а помирать такими информированными нам будет не приятно.

– Ясно все с вами, – вздохнула Наташа. – Я тогда принимаю дежурство. Если нужно, могу помочь с выборкой данных.

3

Яркий белый свет под потолком медлаборатории успокаивал. Артем сосредоточенно перебирал креодиски: вытаскивал из серебристой упаковки, сортировал по цветам – с желтым ярлычком в одну стопку, с зеленым – в другую. Отдельно откладывал пластины с красным. Разбирать сейчас материал с базовыми конфигурациями нейроузлов «Фокуса» – это единственная работа, на которую он оказался способен. В голове не задерживалась ни одна мысль, ускользала предрассветным туманом, ускользала от него, оставляя тревогу и пустоту.

Потому что главное, что он ценил в своей жизни – это ясность. Вот как этот свет в лаборатории, не допускающий теней и полутонов. А сейчас он тонул в вопросах, которые множились, как вредоносная бактерия в питательной среде.

Артем вытащил из коробки последний диск, положил в стопку к зеленым.

Посмотрел на загрузочную шкалу на экране креоника. Курсив у строки «Саркофаг номер один» мигал зеленым, вел за собой тонкую пунктирую линию. Еще примерно полчаса, и Ульяна окажется в переходной фазе.

Информер мигнул – пришло сообщение от Крыжа. Артем его прочитал, нахмурился. Отодвинул на край стола пустой ящик из-под креодисков, набрал айтишника по внутренней связи:

– Вась, не понял. Понял.

На мониторе показалась взъерошенная физиономия Крыжа.

– Как Ульяна?

– Скажу через сорок минут. Да, в принципе… Должно быть все нормально.

– Ага, это хорошо… Слышь, я хочу заново сделать пато- и физиологическую интерпретацию первого нейроузла.

– Думаешь, константа Страхова-Ригсби сбоит?

Крыж на экране поморщился, посмотрел куда-то мимо камеры:

– Не думаю, Паук. Но с чего-то же надо начинать? И лучше начать с начала. Проверить сохранность базовых кодировок, структуру нейронных связей, отследить изменения всей биометрии.

Артем опустился в кресло так, чтобы не упускать из вида саркофаг со знаком «Омикрон» на борту и в то же время видеть айтишника, уперся локтями в колени. Подумав, качнул головой:

– Сейчас я завершу работу с Ульяной, переведу ее в гиперсон. И давай все-таки проведем системный анализ всех узлов. Ошибка может оказаться в любом блоке.

Крыж откинулся в кресле, шумно выдохнул:

– Мм. Вдвоем?.. Это мы с тобой несколько дней колупаться будем. Авдей занят записями визиров, отсматривает, у какой хтони мы отбили Ульку. Сверяется с каталогом. Тим архивы штудирует по этой же причине. Оба с деловыми физиономиями, прям Эркюль Пуаро с Шерлоком в одном флаконе. Ираль заперся в информатории, роет каталожные карточки в поисках дешифровки химсостава смывов с манипулятора при санобработке.

Артем снова качнул головой:

– Нет, Вась. Так дело не пойдет. Сядем синхронно за все нейроузлы, параллельно проведем сканирование. Проверим коврово биометрию и сохранность кодов. Выделим те, что требуют дополнительной проверки. За несколько часов справимся. Это сейчас главное. Ты сам подумай: за сбоем системы управления может выскочить сбой системы жизнеобеспечения, и тогда интерес к атаковавшей Ульяну хтони выйдет нам таким боком, что мало не покажется.

Крыж кивнул:

– Ну, так-то да. Запускаю тогда отладку на контрольную дату. По готовности передаю тебе резервные коды и загружаю диалоговое окно для формирования общего протокола диагностики, так? На тебе, как обычно, нейростатика, биомодуляция и корневые параметры.

– Хорошо, жду, – Артем отключился.

Подошел к монитору: диаграмма выстроилась в плавную синусоиду, биоритмы Ульяны восстанавливались. График медленно выравнивался, «горбы» становились все более пологими, пока не сошлись в почти ровную прямую, вздрагивающую от сердцебиения навигатора. Она медленно погружалась в гиперсон. Поверхность саркофага окрасилась бледно-желтым, окно в крышке затемнилось, скрыв лицо девушки от генетика.

Но он легко мог представить, как улыбка расцветала в уголках ее губ, как разгладилась знакомая хмурнинка на переносице, как начали подрагивать кончики нежных пальцев.

Артем стиснул зубы, медленно выдохнул. Лицо заострилось, а взгляд стал жестким: он едва не потерял ее.

Второй раз за эти чертовы девять дней.

4

Словно нанизанный на раскаленную иглу червяк. Извивался, беззвучно рвал связки. И не мог прекратить эту пытку.

Бесконечную.

Безжалостную.

Мышцы сводило судорогой, раздирало сухожилия, выворачивало внутренности наизнанку, ослепляло. Глазницы горели. Гортань забилась чем-то острым и сыпучим, похожим на битое стекло.

Он молил о пощаде.