Книга Драмы больше нет, страница 80 – Екатерина Риз

Я на сестру посмотрела.

– Аля, я понимаю, что ты на меня злишься. Что ты имеешь право злиться и даже ненавидеть меня. И я, наверное, виновата. Вот только ты эти восемь прожила так, как ты хотела. И ни разу не запереживала из-за того, что твой муж не уделяет тебе достаточно внимания. Судя по всему, ты об этом даже не задумалась. А виноватой в этом хочешь сделать меня?

– Насть, перестань оправдываться, – попросил меня Федотов. А я оглянулась на него.

– Тогда оправдывайся ты! – не удержалась я от возмущения. – Ты мне говорил, что всю вину возьмешь на себя. Вот и бери! Но ненавидят почему-то меня!

Ромка надул губы и отвернулся. Сказать ему, судя по всему, было нечего. Хотя, ничего другого я и не ожидала. Знала, что обвинят во всём меня. Меня в подлости, а его лишь в мужской слабости и податливости соблазнам.

– Что это за работа такая, втираться к людям в доверие? – проговорила расстроенная Елена.

– Касимов – только первая ласточка. Мне уже телефоны оборвали с вопросами и предложениями дать объяснение, – сказал отец.

– Никаких интервью не давать, – резким голосом оповестил Федотов. – Без согласия с пиар-менеджером.

– Как я понимаю, с твоим менеджером, – язвительно переспросила Альбина. – У меня, между прочим, свой есть.

– Есть, – в тон супруге отозвался Роман Юрьевич. – Которому я плачу. Так что, делай, что говорят.

Гнетущая обстановка в доме здорово давила на психику. Я вышла из гостиной, чтобы налить себе воды на кухне, и когда шла по коридорам, поняла, что никого из прислуги в доме нет. Ни Ольги, ни Олеси, ни водителя, который вечно обретался на кухне перед телевизором. Полная тишина. Все возможные свидетели были из дома поспешно удалены. Я включила на кухне свет, взяла стакан с полки.

– Насть.

Ромка позвал негромко, я обернулась через плечо, увидела его в дверях кухни. А он спросил:

– Ты как?

– Странный вопрос в нашей ситуации.

– А если не думать о нашей ситуации? – Федотов подошёл ко мне ближе, уперся руками в стол, не давая мне отойти. Мы смотрели друг другу в лицо, стояли так близко, что я чувствовала его дыхание. И это было странно, первым моим побуждением было его оттолкнуть, отойти на безопасное расстояние, опасаясь, что нас увидят. Но сознание говорило о том, что можно больше не прятаться. И это было странно, удивительно и непривычно. И я даже не понимала, рада ли я этому обстоятельству.

– Что значит, не думать? – переспросила я.

Он дернул плечом.

– Все всё знают.

– Знают, – подтвердила я. Вынуждено улыбнулась. – Но я пока не уверена, что это для меня что-то означает.

– В каком смысле? – удивился Рома.

– В обыкновенном. – Он продолжал стоять передо мной, будто скала, не давая мне убежать от этого разговора. И я решила сказать Роману Юрьевичу всё, как есть. Даже в глаза ему смело взглянула. – Ведь неизвестно, что решит твой пиар-менеджер, правда? А вдруг он найдет способ сохранить ваш с Альбиной брак, и убедит тебя в том, что так будет лучше. Для твоей карьеры. Ты ведь его послушаешь, Ром.

– Ты так обо мне думаешь?

– Я слышала об этом восемь лет. О том, что нужно потерпеть, и так для всех будет лучше. Я давно уже не жду, что кто-то подумает о моих интересах и о моих чувствах.

– Насть, – позвал он. – Я люблю тебя.

Эти слова, хоть и стали бальзамом для моего израненного самолюбия, но бальзам этот впитался мгновенно, будто его и не было. И я лишь недоверчиво усмехнулась.

– Это я тоже слышала не раз.

– Вообще-то, я ждал, что ты в ответ скажешь то же самое.

– Рома. – Я положила ладонь на его грудь, туда, где билось сердце. – Рядом с тобой я поняла одну невеселую правду. Что любовь мало что значит. Обстоятельства и выгодные условия куда весомее. Поэтому я не удивлюсь, если снова останусь за бортом решения нашей общей щекотливой ситуации.

Федотов склонил голову и прижался лбом к моему лбу. Мы смотрели друг другу в глаза.

– Хочешь, я тебе поклянусь?

Я головой качнула.

– Нет, не хочу.

– А чего ты хочешь?

Наверное, Ромка ждал ответа другого, что-то вроде: жить с тобой долго и счастливо. А я вместо этого сказала:

– Чтобы скандал поскорее утих. Не люблю быть у всех на слуху.

– Я обещаю тебе, что всё решу. – Он прижался губами к моему лбу.

– Если честно, я предпочла бы уехать.

– Куда?

– Куда угодно. Лишь бы переждать в тишине.

– Тебя никто не тронет.

Я недоверчиво усмехнулась.

– Да уж. Если честно, мне хватит и сестры.

Чуть позже встала одна неловкая проблема. Когда все поняли, что ни к какому решению сегодня уже не придут, а часы показывали далеко за полночь, решили отправляться спать. И вот тут та самая неловкость и возникла. Отправлять Федотова в город под утро, казалось глупым. Спать с Альбиной в одной комнате он больше не собирался, да и сестра, явно, не горела желанием хотя бы видеть рядом лицо опостылевшего и разочаровавшего её мужа. Я так предполагаю, что сам Роман Юрьевич собирался ночевать в моей комнате, но ему непрозрачно намекнули, чтобы он проявил хоть толику порядочности. Я же не стала не во что вмешиваться, и молча удалилась в свою комнату. Если честно, сделала это с огромным облегчением. Оставив Федотова самому решать, где он будет спать. В конце концов, в доме не одна гостевая комната.

Прошло совсем немного времени, и в доме всё стихло. Домашние, видимо, в самом деле утомились, решая морально-этические проблемы, поспешили укрыться за дверями своих комнат. Я, так и не найдя в себе силы открыть чемодан и найти в нём пижаму, лежала, не раздевшись, поверх покрывала, и смотрела в потолок. И совсем не ожидала, что в дверь постучаться. Точнее, сначала ручка дернулась, и я, уверенная, что это Федотов, решила не реагировать. Но затем осторожно постучали, и я услышала тихий голос бабушки.

– Настя, открой.

Я поспешила подняться, отперла дверь, взглянула на Зою. Затем отступила в сторону, пропуская ту в комнату. Зоя так же, как и я, была одета, видимо, переодеваться ко сну время еще не пришло. Она прошла в мою комнату, огляделась, затем присела на край постели. Вздохнула. Достаточно тяжело вздохнула, с настоящей печалью. А меня попросила:

– Закрой дверь. Давай поговорим.

Дверь я закрыла. Подумала и присела в кресло напротив неё.

– Что ты думаешь? – спросила меня бабушка.

– Ничего хорошего, – на автомате отозвалась я, но следом решила уточнить: – Насчет чего конкретно?

– Про своего сына я тебя спрашивать не буду. Его глупости – это его глупости. Ни ты, ни Альбина к ним отношения не имеете. Пусть сам отвечает.