Книга Мой папа самый лучший, страница 42 – Саша Ройс

Я оставила дверцу в покое и резко развернулась к нему.

— У меня там машина, Мирон! — уже тише, но с досадой восклицаю я.

— С ней тоже ничего не случиться, — невозмутимо выдает он.

— Ну и для чего все это? — всплеснув руками и обессиленно откинувшись на спинку сиденья, вопрошаю я.

Качаю головой и растерянно вожу перед собой глазами, когда слышу:

— Позапрошлой ночью, Лиза, ты мне написала, что хотела меня обмануть. Не хочешь прояснить, в чем именно?

Я каменею от этого вопроса.

Все было в мою пользу, я сейчас — бах! — перевертыш — другая сторона монеты и первая скрипка.

Не помню, я дышала в последние несколько секунд?

Жутко хочется отсидеться зайцем в кустах, но надо отмирать. Надеюсь, своим красивым профилем я не выдала всей важности момента.

Опускаю ресницы, небыстро поворачиваю голову в сторону Потемкина. И, подняв подбородок, гляжу в глаза лазурного оттенка.

Затем шумно выдыхаю и на миг смыкаю губы.

— Вот когда писала, надо было спрашивать. А сейчас поезд уже ушел, — с недовольством скрещиваю руки на груди и, расслабив мышцы спины, смотрю на мелькающие за окном виды.

Теплая немного шероховатая ладонь плавно прикасается к моему виску, разглаживает волосы и исчезает.

— А я знаю, — в этом тоне все: и победа, и сожаление, и участие.

Усмехаюсь окну.

— То есть, как это знаешь? — от удивления задыхаюсь я и уже корпусом разворачиваюсь к Мирону.

Шалею, когда вижу в его глазах абсолютную неизменность.

Неужели и правда знает???

Или он играет со мной в психологический покер?

Не могу решиться на что-либо, пока весы не качнуться в одну из сторон.

Отражаю его взгляд. Смотрю так же как он, почти не мигая. Держу эмоции и чувства на старте, но так не хочется их выдавать!

Порываюсь что-то сказать.

Останавливаю себя, подмяв нижнюю губу зубами.

Слегка хмурюсь, чуть выпячиваю левое плечо вперед и снова опускаю.

И вдруг ко мне приходит четкое осознание того, что я боюсь! Я боюсь во всем признаться. Притом этот страх буквально парализующий.

Пусть блефует дальше и заговаривает первым, я буду молчать до последнего!

— Лиза…

Потемкин произносит мое имя, едва мне стоит опять отвернуться к окну. Что-то было в его голосе такое, что провоцирует интуитивный щелчок, и я понимаю: он действительно все знает!!!

Мотаю головой в знак того, что я не повернусь обратно.

— Откуда ты знаешь? — с придыханием чеканю я вопрос-ответ по мере того, как он появляется в моем мозгу.

— Начальник безопасности свою работу доделал, — незамедлительно отвечает Мирон.

Мерно киваю.

— После того, как я дала ему отворот-поворот.

— Сама сказала?

— Чтобы он отстал, — безразлично роняю я. — Совсем фанатик. Даже прослушку у меня в квартире успел установить.

Хочется что-нибудь покрутить в руке, но мне приходится вытирать вспотевшие ладони о рукава кофты и держать себя в узде.

— Если ты не спешила ставить меня в известность, значит, не торопилась со мной расставаться?

Логично. Что сказать?

Прикусываю щеку.

Потемкин сейчас выглядит учителем или профессором, с которым трудно поспорить и что-то возразить.

— Лиза, — мужчина снова зовет меня этим гребаным тембром! — посмотри на меня.

Упрямо качаю головой, чувствуя, как в горле образуется колючий ком.

— Почему ты боишься показать мне свои настоящие чувства? Я хочу видеть твои глаза, — широкая ладонь ложится мне на шею и нежно поглаживает чувствительную кожу.

Это жутко не к теме, но во мне все откликается на его призывные прикосновения.

И я сдаюсь!

— Я тебе написала, потому что хотела с тобой попрощаться, — сквозь ком в горле, который мне причиняет боль, шепчу я. — Ты был мне не безразличен в тот момент… — произношу эти слова, поворачиваясь к нему, — …и сейчас.

Мне уже все равно на дрожь в голосе. На застывшую влагу в глазах. Смотрю на Мирона из-под ресниц и медленно скольжу по нему взглядом снизу вверх. Эти чертовы губы в обрамлении густых и грубых волос безумно манят.

С моих губ срывается горячее дыхание и приятной тяжестью опускается мне на грудь.

Чаша весов перевешивает и мне просто становится на все сейчас плевать, кроме своих желаний!

Секунда и я нависаю над Мироном, оседлав его бедра.

Я в спортивных штанах и кроссовках, поэтому маневр легко удается.

Удивление в его глазах сменяется чувственным удовольствием.

— Ждал подходящий момент перевести стрелки на меня?

Уперев предплечья о спинку сиденья, приближаю свое лицо ближе к нему.

— Ты плохой мальчик, Мирон, — издевательски-томным шепотом укоряю его я, всматриваясь в его красивые глаза, — не держишь свои обещания.

Запускаю пальцы в его волосы.

— Я ведь тоже могу устанавливать свои правила, — тяжело дыша, продолжаю шептать я.

М-да.

Роль побитой овечки не для меня. Поплакать. Гордо уйти в никуда…

Нет-нет.

Все-таки Потемкину удалось вывести из меня химеру.

— А если я переведу стрелки, Мирон? Что тогда? — с вызовом смотрю на него.

Нескромно опускаю свои бедра на мужские, и придвигаюсь к нему плотнее. С наслаждением втягивая в легкие его запах, наклоняюсь к Потемкину.

Чуть отстраняюсь, чтобы понаблюдать.

Мне нравится, что он молчит. Его реакцию легко считать по глазам и не только…

— Я рад, детка, что ты наконец-то проявила инициативу. А то не хотелось подпаивать тебя еще раз, — Мирон усердно делает вид, что ничего такого не сказал.

Выпрямляю руки, увеличив расстояние между нашими лицами. Смотрю пристально на Потемкина, тут же пытаясь лихорадочно соображать.

Он меняет посыл и уже вскоре следит за мной нагло, откровенно и самодовольно. Явно ждет, когда я догадаюсь.

— В ка-би-не-те? — хлоп-хлоп своими глазками я.

Вот что мне с ним делать? Не убивать же.

Возвращаю руки в прежнее положение и выпускаю воздух через нос.

— В том, что ты наглый и самоуверенный тип, Мирон, в этом у меня уже нет сомнений! — играю спокойствие, как могу, но заявление произношу ему прямо в лицо.

— А то, что ты не такая, какой кажешься со стороны у меня тоже не вызывает сомнений, — запрокинув голову, он говорил тише и мягче.