Книга Мой папа самый лучший, страница 61 – Саша Ройс

Хлопать глазами и ушами некогда. Надо немедленно решать эту проблему. Лучше кардинально.

Вскидываю на него глаза.

Остро.

Строго.

Невозмутимо.

Какие тут могут быть вообще колебания?

Должно быть, мои серо-зеленые глаза в этот миг просто позеленели.

— Ты и вправду думаешь, что я могла бы убить ребенка? — абсолютно глухим голосом произношу я.

И выпуская слова из своей грудной клетки, мой голос с ходу приобретает хрупкость и уязвимость. Он будто окрашивается в светлый цвет. Белый.

Смотрю на него, не мигая, не снижая и градуса высказанной претензии. И понимаю, что сталкиваюсь с подобием детского упрямства, которое может, безусловно, ранить душу, но, к сожалению, не осознать оного.

Потому злиться, отвечать тем же я не могу.

Четко понимаю необходимость расставить точки над i.

Сказать правду придется.

Как бы трудно мне это не далось.

Иначе это слепое неведение, может привести к весьма ужасным последствиям.

Бывший молчит, поняв, что вступил не в то болото.

Я а меж тем титаническими усилиями избавляюсь от какой-то доли напряжения и обиды. И медленно втягиваю в легкие воздух перед признанием.

— Нет, Иван. Твое предположение неверно. И раз уж у тебя возникают подобные мысли, то ты прав, я должна с тобой наконец-то объясниться и сказать, что послужило причиной моего тогдашнего поступка.

Говорю, как адвокат на переговорах, а под конец голос сдает.

Обрывается.

А глаза увлажняются.

Моргаю, чтобы не заплакать.

Я сама не заметила, как села прямо. Сложила перед собой руки замком. Еще один вдох. Выдох. И…

— Я не могу иметь детей.

Иван хлопнул глазами пару раз, но какой-то явной для меня реакции не выдал. Показалось, что призадумался мой бывший и только.

— Не понял, — растерянно мотает головой.

Черт…

— А что тут не понятного, Иван? Я сказала тебе правду коротко и ясно. «Я не могу иметь детей», — внешне спокойно и четко произношу я, а саму уже разрывает.

Не хочу плакать.

Не хочу унижаться.

Не хочу признаваться в том, что я не такая как все.

Но, по-моему, придется.

Мазнув взглядом в сторону резко выдыхаю. Поднимаю сцепленные пальцы выше, будто прячась за ними, и признаюсь:

— Я не могу иметь детей. Ни родить сама. Ни заморозить яйцеклетку и потом воспользоваться услугами суррогатной матери. В общем, никаких шансов на материнство, — грустно оскалилась я, разведя руками перед бывшим.

Вот теперь, кажется, он понял. Ошеломленно раскрыв рот, он так и отпрянул к спинке плетеного кресла.

Судя по прищуренным глазам, в голове его шли мыслительные операции.

Говорить — ничего не говорил.

Думал.

А тем временем принесли кофе.

Я как знала, что бывший не опоздает навстречу, заказала и ему то кофе, которое он любил.

Официантка ушла.

— Спасибо, — говорит он мне насчет заказа.

Его благодарность я встречаю снисходительной и немного отчужденной улыбкой.

Мы что сейчас о погоде разговаривали? Или я тут душу на изнанку вывернуть пыталась?

Делаю размеренный и глубокий вздох, глядя на улицу. Начинаю обдумывать план побега, когда мужчина напротив берет слово:

— Лиза, — перевожу на него свое внимание, — ты с самого начала знала, что бесплодна?

Вопрос звучит осторожно, но неприятно.

— Ты имеешь в виду начало наших отношений? Нет. У меня была операция несколько месяцев назад. Я сделала все, чтобы максимально сохранить сей факт в тайне. Никто не знает, — признаюсь я и ощущаю дикое желание закурить.

Раскладываю ладони на скатерти и расправляю несуществующие складочки плотной ткани.

Смотреть куда угодно — только не ему в глаза!

— И что это было? Рак? Болезнь?

Пожимаю плечами, не желая давать ответ в рамках медицины.

— Генетика, плюс фактор риска, — встречаюсь с ним глазами, — все произошло стремительно. Врач чудесный. Реабилитация не потребовала значительного периода.

К горлу подступает комок. На глаза вот-вот готовы навернуться слезы. Снова увожу взгляд.

— Иван, пожалуйста, не задавай мне вопросы на медицинские темы, — в голосе моем определенно слышны слезы.

Да что уж говорить, они уже выступили у меня на глазах, и я вынуждена обмахиваться ладонью.

Дышу.

Медленно.

Вдох-выдох.

— Когда. Ты. Узнала?

Из груди вырывается судорожный вздох.

— Там, в Париже и узнала.

Поворачиваюсь к нему, а в глаза посмотреть не могу, тянусь за треклятым носовым платком. Чувствую, понадобиться.

— Результаты анализов должны были прийти на день позже, — с убийственной иронией в голосе замечаю я, — но… — подтягиваю плечи к голове, — именно поэтому я тебе сказала «нет»…

Все.

Слезы потекли…

Достаю зеркальце.

И когда я поправляю макияж, мужчина меня огорошивает:

— А с чего ты решила, что я не принял бы тебя такой?

Моя рука с платочком так и замирает на щеке.

То есть это как?

Нет-нет-нет!

Вот сейчас благородного рыцаря корчить не стоит.

Ваня уже показал, на что он способен, когда не по его. Когда я, видите ли, не объяснилась.

А теперь что?

Говорить о том, что стал бы дальше со мной спокойно жить? Я уже молчу о женитьбе. И это притом что он мне все уши прожужжал, что «своих парней», то есть сыновей, которых он обязательно отправит то в одну спортивную секцию, то в другую.

Ага.

Я вот прямо сейчас уши развесила и поверила, что он бы добровольно согласился на бездетный брак. При самом благоприятном раскладе он прожил бы со мной какое-то время, но точно не всю жизнь!

Чувствую, что закипаю.

В отражении зеркальца ловлю свой неверящий никому и ничему взгляд.

Все что угодно, только не ложь!

Я не приемлю.

В свой адрес.

Резко захлопываю зеркальце, и вместе с платком швыряю в сумочку.

На Ивана не смотрю.

— Лиза, ты мне не веришь?

Начинаю собираться.