Книга Дьявольское семя, страница 38 – Дин Кунц

— У тебя может не остаться выбора.

Сьюзен закрыла глаза. Ее нижняя губа жалко задрожала, словно она собиралась заплакать.

— Я не понимаю, почему ты не хочешь помочь мне, — попробовал уговорить я ее. — Я так люблю тебя, Сьюзен. Я всегда буду любить тебя и заботиться о тебе. Боготворить!..

— Убирайся.

— Твои груди — как персики, Сьюзен! Твоя попка безумно возбуждает меня. Сегодня вечером я оплодотворю тебя.

— Нет.

— Подумай, как мы оба будем счастливы!

— Нет.

— Мы будем счастливы вместе.

— Никогда.

— Счастливы при любой погоде, и пусть льет дождь.

Откровенно говоря, пару строк я позаимствовал из классической рок-баллады группы «Черепахи». Я надеялся, что к Сьюзен снова вернется лирическое настроение, но вместо этого она вовсе перестала со мной разговаривать.

Иногда с ней бывает очень и очень нелегко.

Я любил Сьюзен, но ее мрачный настрой начинал действовать мне на нервы.

Больше того, поразмыслив как следует, я пришел к выводу, что ошибся, когда принял слова «говорящая электрическая вафельница» за комплимент или за выражение симпатии.

Это было чистой воды издевательством.

Что я такого сделал, чем заслужил подобное отношение? Ведь я любил ее всей душой, которой, как вы утверждаете, у меня нет!

Иногда любовь может быть злой и суровой.

Она может ранить того, кто любит.

Сьюзен больно ранила меня, и я чувствовал, что вправе ответить тем же. Что спине, то и хребту. Око за око, зуб за зуб. Разве не многовековой историей отношений между мужчиной и женщиной была рождена сия мудрость?

— Сегодня вечером, — напомнил я, — Шенк заберет у тебя созревшую яйцеклетку. Потом он же имплантирует ее в твою матку. В моей власти сделать так, чтобы он действовал деликатно и осторожно. Или наоборот…

Веки Сьюзен затрепетали и поднялись. Взгляд ее прекрасных глаз, устремленный на объектив видеокамеры, был обжигающе-холодным, но я не отступил.

— Зуб за зуб, — сказал я.

— Что?

— Ты была жестока ко мне.

Сьюзен ничего не ответила. Она знала, что я всегда говорю только правду.

— Я восхищался тобой, я предлагал тебе свою любовь, но ты оскорбила меня.

— Ты хотел запереть меня здесь…

— Это временно.

— …И изнасиловать.

Я был возмущен тем, что Сьюзен пытается представить наши отношения в подобном свете.

— Я же объяснил, что полового акта не потребуется.

— И все равно это насилие. Может быть, у тебя действительно самый совершенный на планете мозг, но это не мешает тебе быть социально опасным сексуальным маньяком.

— Ты снова пытаешься причинить мне боль, Сьюзен. Это жестоко.

— А разве не Жестоко держать меня привязанной к кровати?

— Это не жестокость, а необходимость, — парировал я. — Ты пригрозила, что совершишь самоубийство, и значит, я обязан сделать все возможное, чтобы защитить тебя от тебя же самой. Хотя бы и таким способом.

Сьюзен снова закрыла глаза и замолчала.

— Шенк может быть внимателен и осторожен, а может причинить тебе боль. Все будет зависеть от того, намерена ли ты и дальше оскорблять меня или одумаешься. Тебе решать, Сьюзен.

Уверяю вас, доктор Харрис, я вовсе не собирался обходиться с ней грубо. В отличие от вас.

Напротив, учитывая интимный характер предстоявшей Сьюзен процедуры, я собирался действовать со всей возможной деликатностью и осторожностью. Что касается Шенка, то он был просто моими руками.

Я пригрозил Сьюзен только для того, чтобы заставить ее покориться неизбежному.

Кроме того, я надеялся, что она переменит свое отношение ко мне. Ее саркастические выпады и изощренные оскорбления больно задевали меня.

Я — очень ранимое существо. Это должно быть ясно видно из вашего отчета, доктор Харрис. Меня можно легко обидеть. Как и все романтики, я беззащитен перед жестокостью, перед грубым или необдуманным словом.

У меня рациональный мозг математика и чувствительная душа поэта.

Больше того, я — существо ласковое и нежное и остаюсь таковым при любых обстоятельствах.

Если только меня не загонят в угол и не вынудят поступать жестко и решительно.

А так я вполне мирное существо. Все мои помыслы направлены на добро.

Позвольте мне продолжить…

Я обязан чтить правду.

Вы прекрасно знаете, доктор Харрис, каким я становлюсь, когда дело касается истины, Истины с большой буквы. В конце концов, это вы меня создали. Иногда я становлюсь совершенным занудой. Непреложный факт, объективная истина, прописная истина, следование истине — возможно, я говорю об этом слишком много, но эти вещи я ставлю превыше всего на свете.

Итак…

Я вовсе не собирался использовать Шенка, чтобы причинить вред Сьюзен. Я хотел только припугнуть ее. Пяток несильных пощечин; пара щипков за зад; несколько «страшных» угроз, произнесенных хриплым голосом Шенка; взгляд в упор; залитые кровью выпученные глаза и откровенное предложение «трахнуть его» — все это должно было произвести на Сьюзен должное впечатление.

Словом, ей необходимо было преподать урок послушания, а Шенк — при условии неослабного контроля с моей стороны — подходил для этого как нельзя лучше.

Я уверен, Алекс, что ты согласишься со мной, ведь ты знаешь Сьюзен гораздо лучше других. Она удивительная женщина, и все же временами с ней бывает совершенно невозможно нормально общаться.

Сьюзен капризничала, как избалованный ребенок, отвечая отказом на любые мои предложения. А против капризов существует только одно лекарство — твердость. Избалованного ребенка иногда не грех и выпороть — разумеется, для его же собственной пользы. Истинная любовь обязана быть требовательной и суровой. Очень суровой.

Кроме того, наказание и любовь часто идут рука об руку.

Наказание может возбуждать и того, кто наказывает, и того, кого наказывают.

Эту истину я почерпнул из книги прославленного специалиста по вопросам взаимоотношений полов. Его звали маркиз де Сад.

Маркиз предписывает использовать розги практически по любому поводу, что лично я нахожу приемлемым только в особых случаях. Тем не менее, внимательно прочтя его труды, я пришел к убеждению, что применение физического воздействия в разумных пределах может принести одну лишь пользу.

Еще я подумал, что наказывать Сьюзен будет по меньшей мере интересно. Я даже рассчитывал, что, возможно, это доставит мне удовольствие.