Книга Свои и чужие, страница 64 – Евгений Мисюрин

— Как вы собираетесь выходить? — спросила девушка.

— Понятия не имею, — сказал я.

Она молча подошла к шкафу, из которого я выбрался, порылась в нём, и принесла мне белую, упакованную в полиэтилен, рубашку и чёрный пиджак. Я оделся. Как ни странно, одежда оказалась почти впору, правда, заметно широковаты плечи, а в остальном всё подошло. Я с удивлением посмотрел на лежащее на полу тело.

— Это не его, — пояснила Лэсси. — Это его любовника.

И, глядя в мои расширившиеся глаза добавила:

— Иногда они затевали такие игры, после которых мне приходилось бинтовать Генри. Поэтому здесь всегда хранился комплект одежды.

В дверь постучали. Девушка подошла, приоткрыла дверь, и тихо сказала:

— Доктор, зайдите в кабинет, — и, обращаясь к кому-то ещё, — а вы можете идти. Ждать не надо.

В помещение вошёл Андрей Александрович. Он встал возле двери, осмотрел испуганными глазами обстановку, и остановил взгляд на мне.

— Гена?

— Присаживайтесь, Андрей Саныч, — весело сказал я.

— Что здесь произошло?

— А вы как думаете?

— Ну… — он замялся. — Судя по тому, что я наблюдаю, Торговый дом Бандервильдов прекратил своё существование.

— Вы угадали, — с улыбкой ответил я. — Домой?

— Геннадий, вы же помните, что эфиролёт способен подняться только в месте выхода потока.

— Андрей Саныч, только не говорите, что не нашли тот самый эфиропоток прямо за стеной.

— Где?

— Что, неужели не нашли?

Семёнов отрицательно помотал головой. Я вошёл в транс. Мгновенно пропала усталость, пришло ощущение радости от доктора, и возбуждения от секретарши. Боевая девка, подумал я, такая не пропадёт. Я осмотрелся внутренним взглядом, и прямо за собой увидел фонтан, бьющий в десяти метрах от стены из брусчатки.

— Там, — коротко указал я.

— Далеко?

— Двадцать метров отсюда.

— Вы не могли бы говорить по-английски, — вмешалась секретарша. — Я вас не понимаю.

— Что находится за той стеной? — спросил у неё доктор Семёнов.

— Пожарная лестница, — недоуменно ответила девушка.

— Нет, дальше.

— Дальше комната радистов.

— На улице! — возбуждённо вскричал доктор.

— Ничего… внутренний двор. Там тюрьма, вот, мистер Сухов знает.

— Лэсси, — прервал их я. — Ты можешь дать команду перевести аппарат доктора Семёнова во внутренний двор тюрьмы?

— Русский вертолёт? — переспросила она.

— Да, — возбуждённо подтвердил Семёнов.

Состояние доктора передалось девушке, она одним прыжком подбежала к селектору, нажала кнопку, и крикнула:

— Техотдел?

Переговорник согласно пробурчал.

— Быстро перевезти русский вертолёт во внутренний двор. Приказ босса. Чтобы через пять минут он был уже там. По готовности доложить.

На той стороне что-то пытались возразить, но девушка разорвала связь, повернулась к нам и предложила:

— Чаю?

Мы синхронно кивнули.

Действие препарата, который вколола мне Лэсси стало проходить, спина вновь заболела, правда, гораздо меньше, левая рука слабела с каждой минутой. Дыхание становилось тяжелее.

— Гена, вы ранены? — спросил Семёнов.

— Спину задело. Но Лэсси меня перевязала, так что теперь только ждать.

В этот момент девушка внесла в кабинет поднос с чаем.

— Мистер Сухов, у вас опять боль? — участливо спросила она.

Я кивнул. Говорить не хотелось.

Молча секретарь достала аптечку, и подготовила следующий шприц.

— Вы меня на наркотики подсадите, — печально улыбнувшись, прокомментировал я.

— На этот раз будет не наркотик. Заживляющий состав. Не знаю, что в нём, но следы от кнута убирает за сутки. А вы пейте чай, он придаёт силы. И сахару побольше положите.

Новая Земля. Федеральный округ Новый Израиль. 25 год 3 месяц 05 число. 16:15

— Доктор, вы можете снизиться над этим судном? — спросил я.

Мы пролетали над Белухой и в открытый люк я видел Страйкера. Он стоял, задрав голову и удивлённо смотрел на эфиролёт.

— Не ниже десяти метров.

— Ниже и не надо.

Доктор опустил свой аппарат, и я крикнул вниз:

— Гордон, привяжи линь к штормтрапу и кидай сюда!

Шкипер понимающе кивнул, и через две минуты я уже поймал тонкую верёвку.

— Андрей Саныч, куда здесь можно лестницу привязать? — спросил я, втягивая линь внутрь.

— Однако, вы выдумщик, Геннадий, — задумчиво проговорил доктор. — И почему никто раньше так не делал?

— Так куда?

— А вон, защёлка люка. Но смотрите, тяжёлый груз вешать нельзя.

— Меня-то хоть можно?

— Да, до тонны пожалуйста.

Я зацепил штормтрап и спустился на палубу.

— Гена, что произошло? — спросил Страйкер. — Сегодня утром на борт вошёл новый капитан, и ты знаешь, мне стало казаться, что Васкес был просто ангел. Этот головорез начал…

— Стоп! — прервал я тираду шкипера.

Страйкер изумлённо замолчал. Я достал из кармана свидетельство и протянул Гордону.

— Дарю, — сказал я.

Шкипер с минуту рассматривал бумагу, затем не говоря ни слова, кинулся в сторону надстройки. Через минуту раздался крик, и через комингс, спотыкаясь, выскочил полуодетый мужчина. Вслед ему, разбрасывая брюки и рубашки по палубе, вылетел открытый чемодан.

— И чтоб духу твоего не было на моём судне, — раздалось изнутри, и показалась улыбающаяся голова Страйкера.

Выброшенный человек плашмя упал на пирс, кое-как поднялся, отряхнулся, постарался создать себе важный вид, и грозно прокричал:

— Ты доиграешься, Страйкер! Я буду жаловаться, — он поднял чемодан, не закрывая, взял его подмышку и похромал в сторону берега.

Гордон подошёл ко мне и крепко пожал руку.

— Гена, ты не представляешь, как я тебе благодарен. Что я могу для тебя сделать?

— Доставь мои вещи в Лумумбу. Можешь?

— С удовольствием! — ответил владелец сухогруза. — А ты сам? По воздуху?

Я кивнул, и полез обратно в эфиролёт. Но на полпути остановился.

— Гордон, моя сумка цела?

— Сейчас принесу, — ответил шкипер.

Чрез минуту я, ухватив барсетку, продолжил подъём.