Книга Семь дней страсти, страница 33 – Виктория Дал

И хоть на ней было вовсе не бальное платье с серебристым кружевом, плывущим за ней следом по ступенькам лестницы, Синтия улыбнулась, сделала глубокий вдох и повернулась к Николасу Кантри.

Ник споткнулся у порога, хотя здесь практически не было разницы в высоте полов. Синтия или какая-то удивительно повзрослевшая копия Синтии спрятала улыбку и нахмурилась.

— Привет, — пролепетал он. — Новое платье?

— Да.

Они во все глаза смотрели друг на друга. И дело было не только в платье. Ее волосы были уложены по-другому. Мягче и женственнее. Ее шея казалась длиннее, а плечи… более обнаженными.

— Мне надо проверить пудинг, — нарушила молчание миссис Пелл и заторопилась из комнаты.

Ник кивнул. Спустя несколько мгновений он понял, что все еще продолжает стоять и неотрывно смотреть на Синтию. Чтобы скрыть свое смущение, он улыбнулся:

— Новое платье должно поднять настроение.

— О да, — Синтия сцепила руки перед собой. — Прости, что мы заняли твою комнату. Просто здесь зеркало.

— Я понимаю.

Удивительно, но у Синтии появились бедра. Или просто в том огромном платье терялась талия? Об этом стоит подумать.

— Ну ладно, — пробормотала она, — я пойду.

— Нет! Подожди!

Синтия даже подпрыгнула от его неожиданно резкого тона, поэтому Ланкастеру пришлось улыбнуться.

— Я хотел поговорить с тобой. О поиске клада. О нашем поиске клада.

Синтия удивленно подняла брови, и Ник заторопился, чтобы она не перебивала его.

— Мне кажется, я должен взглянуть на дневник. Так сказать, свежим взглядом.

— В этом нет необходимости.

— Я не сказал, что это необходимо, просто я думаю, что это может помочь.

Синтия сложила руки на груди и упрямо вздернула подбородок.

— Синтия, позволь мне помочь. Ты сказала, что мы заодно, разве не так?

Ланкастер нахмурился. Синтия топнула ногой. Она была босиком, и Ник увидел крошечные розовые пальцы.

— Ты должен обещать, что, взяв журнал, не станешь проводить собственные поиски. Это я ищу клад, милорд.

Ланкастер, кивнув, продолжал смотреть на ее босую ногу.

— Ладно, — раздраженно согласилась Синтия. — Просто прочти его.

Николас наблюдал, как она пошла к себе в комнату, шлепая босыми ногами и покачивая появившимися бедрами.

— Иди сюда, — пригласила его Синтия, и он пошел следом за ней.

Синтия села на стул и открыла ящик стола.

— Вот он.

— Спасибо.

Николас взял дневник и почувствовал ладонью его шершавую обложку. Он не знал, что говорить. Разговор был закончен, но ему не хотелось уходить.

В тот момент, когда Синтия стала задвигать ящик стола, он заметил, что там лежит что-то еще.

— А что это там? Еще один рисунок? — Ланкастер протянул руку, и Синтия едва не прищемила ему пальцы.

— Ничего, — резко бросила она.

Это был еще один черновой набросок, выполненный мальчишкой.

— Похоже, что привычка шпионить за обнаженными купающимися жива в вашей семье.

— Что ты имеешь в виду?

— Твой двоюродный дедушка. Это похоже на рисунок обнаженной женщины в море. Или мужчины. Не могу сказать точно, потому что волны доходят ей или ему до пояса. А все остальное… определить невозможно.

Соски присутствуют и у мужчин, и у женщин. Он заметил, что волосы у изображенной фигуры были похожи на морские водоросли. Русалка, что ли.

— Мне кажется, это мужчина, — огрызнулась Син.

— Не уверен. Плечи достаточно широкие, но это может быть всего лишь нарушение пропорций. Я помню, о чем сам думал в одиннадцатилетнем возрасте, и очень много мыслей было связано с голыми женщинами.

— Ты можешь идти.

Наверное, это была не очень подходящая тема для разговора. Ник очень медленно и неохотно повернулся и побрел из комнаты. Но на всякий случай не стал закрывать за собой дверь, если Синтия вдруг захочет пойти следом.

Во всяком случае, дневник теперь был у него. Ведь он за ним приходил в ее комнату. Но удивительно, у него было такое чувство, что руки пусты, когда он сел рядом с камином и мрачно уставился на обложку. В верхнем углу угадывалось написанное имя «Эдвард», хотя чем пристальнее он присматривался, тем оно казалось незаметнее.

Ланкастер провел пальцем по надписи и осторожно перевернул страницу. «Эдвард Мерриуэзер, — гласила первая страница. — Весна 1797 года». Странно думать, что члены семьи Синтии десятилетиями лазили по этим скалам в поисках обнаженных фигур. А может, веками.

Первые несколько страниц, похоже, целиком были посвящены окоту овец, потом шло восторженное описание сезона стрижки. Эдвард Мерриуэзер, как сын добросовестного землевладельца, должен был знать все, что касается выращивания и разведения овец, и ему нравилось обучение, к которому он подходил весьма основательно. Мальчик был рассказчиком от Бога, описав все так, что Ланкастер узнал картинку из собственного детства. Несмотря на то что о скалах не упоминалось еще страниц тридцать дневника, Николас был очарован описанием жизни Эдварда.

— Ник?

Голос Синтии прозвучал настолько неожиданно, что он выронил дневник. Она стояла всего в пяти футах от него, сцепив руки перед собой.

— Похоже, я еще ничего не нашел. Хотя твой дядюшка оказался гораздо лучшим писателем, чем художником. Прирожденный рассказчик.

Синтия немного сдвинулась с места, и Ланкастер с досадой заметил, что теперь она надела толстые чулки.

— Не составишь мне компанию до ужина?

Ланкастер показал на кресло напротив себя.

Синтия кивнула и села, подобрав под себя ноги. Ник взял дневник и постарался вернуться к повествованию, но поймал себя на том, что постоянно украдкой бросает взгляды на Синтию, чтобы понять, куда она смотрит: на него или на пламя камина. Но она смотрела только на пламя камина.

Ланкастер скрестил ноги и попытался изобразить серьезность, хотя уже третий раз читал одну и ту же строчку.

«Дождь залил северное поле. Одна овца утонула, и теперь ее ягненок погиб. Я нашел предлог, чтобы избежать разделки туши, хотя отец не заметил. Он был…»

— Я хочу кое-что рассказать тебе, — произнесла Синтия, освободив его от необходимости притворяться, что читает.

Он быстро захлопнул дневник и положил его на узкий столик слева.

— Что такое?

— Наш недавний разговор… — Синтия замолчала, теребя нитку, вылезшую из юбки ее нового платья. — Я хочу кое-что прояснить.

У нее покраснели щеки. А может быть, это у камина слишком жарко. Ланкастер перевел взгляд ниже, на грудь Синтии, чтобы увидеть, далеко ли распространился этот жар.