Книга Семь дней страсти, страница 63 – Виктория Дал

— Тебе не будет больно.

— Я знаю.

Ник приказывал себе повернуться и уйти, оставить эту комнату и Синтию, но продолжал гладить руками ее спину и мягкий изгиб бедер.

Если он свяжет ее, то может забыть обо всем, как и говорила Синтия. Он может забыть Ричмонда, страх и сосредоточиться на удовольствии. С ней.

Понимая, что все это неправильно, несмотря на слова Синтии, Ланкастер не мог остановиться. Не мог, когда она стояла перед ним, обнаженная и теплая, и просила о том, чего он хотел больше всего.

— Клянусь, тебе не будет больно.

Он коснулся губами ее ключицы. Вздохнув, Синтия выгнула шею, поощряя его ласки. Это молчаливое согласие решило его судьбу.

Он рассказал ей ужасную правду. Всю, без утайки. И теперь ему необходимо было избавиться от вкуса этой правды во рту.

Стараясь не думать о том, что он делает, Ланкастер отпустил Синтию и подошел к шкафу. Из небольшой стопки шейных платков он вытащил два простых черного цвета и вернулся к Синтии.

— Дай мне свои руки.

Синтия сцепила пальцы и подняла руки. Ник обвил полоской темной ткани белую кожу ее запястий и почувствовал, как восстала его плоть.

— Скажи мне остановиться, — прошептал он, оборачивая платок вокруг ее запястий.

Он ждал, что она остановит его, и умолял, чтобы она не делала этого. «Пожалуйста, позволь мне», — молил зверь внутри его, и Ланкастер его ненавидел. Он завязал платок и вздрогнул от звука натянутой ткани.

Ланкастер взял Синтию на руки и отнес на кровать. Синтия посмотрела на узел на своих руках, потом на Ника. Лицо ее было спокойным. Ник дрожащими руками поднял ее руки высоко над головой и стал завязывать второй узел, привязывая ее к столбику кровати.

Пока он затягивал этот последний узел, его сердце стучало где-то в горле. Потом Ник отступил на шаг и посмотрел на то, что он сотворил. Руки Синтии были вытянуты высоко над головой, и все ее тело было открыто его взгляду. Синтия выгнула спину, словно подбадривая его, соски затвердели, как две темные горошины.

Все его тело напряглось, и Ланкастер глухо застонал от предвкушения.

Он содрал с себя сюртук, жилет и так рванул рубашку, что отскочили две пуговицы. Прошло всего лишь несколько секунд, и он остался без одежды. Больше ждать он не мог.

Свободный делать то, что ему хочется, Ланкастер накрыл ее своим телом. Синтия задохнулась, а у него от восторга перехватило дыхание. Уткнувшись носом куда-то ей за ухо, Николас наслаждался, чувствуя ее близость. Просто чувствуя, как каждый дюйм ее тела прикасается к нему.

Когда он снова смог дышать, он протиснул свои колени у нее между ног, а губами прикоснулся к ключице. Потом обхватил губами сосок и стал осторожно посасывать его. Синтия стонала и корчилась, и прикосновения его губ становились все более властными и требовательными, а ловкие пальцы ласкали второй сосок.

Слишком грубо, но Синтия задыхалась от удовольствия. Как, впрочем, и Ник.

Женщины, которых он привязывал раньше, ничего не значили для него. Они словно безымянные сосуды служили для удовлетворения его тайных желаний. У него не возникало желания ни задерживаться с ними рядом, ни анализировать что-то.

Но Синтия подходила ему. С ней все было по-новому. Ничего безобразного или нездорового. Это был шанс узнать ее тело, делать с ним то, что он никогда не осмеливался проделывать с другой женщиной.

Ланкастер склонился над ней и провел языком по ребрам. Она втянула живот, и он улыбнулся, обнаружив, что она боится щекотки. Когда он потерся щекой о ее живот, она снова дернулась.

— Прости, — пробормотал он, — мне надо побриться.

Синтия засмеялась.

Господи, он никогда не представлял этого, но когда кончик его языка проник в крохотное углубление ее пупка, она взвизгнула, и Ланкастер понял, что занятие любовью может быть… смешным.

Он засмеялся и вдохнул ее теплый запах. Кожа Синтии покрылась пупырышками.

— Ты замерзла?

— Нет, — выдохнула Синтия. — Совсем нет.

Спасибо, Господи. Иначе его сердце было бы разбито, если бы хоть какую-то часть ее тела пришлось прикрыть. Ланкастер склонился к ее бедру и коснулся языком. Синтия была другой. Нежной, сладкой, с соблазнительными изгибами тела. Совершенной.

Он опустился еще ниже, его плечи оказались на уровне ее бедер.

У него задрожали руки, когда он увидел мягкие завитки волос, сквозь которые была видна розовая плоть. Он попробует ее на вкус, хотя прежде никогда ничего подобного не делал. Стоять перед кем-то на коленях и ждать, когда тебе уцепятся в волосы, всегда ассоциировалось с… беззащитностью.

Ланкастер вздрогнул, но мотнул головой, отказываясь думать об этом. Руки Синтии связаны, и он может делать все, что ему нравится.

Его рука легла на шелковистый холмик, прикрывавший ее естество, и он погладил его.

— Что ты делаешь?

— Ласкаю тебя.

Синтия хихикнула, живот напрягся от смеха: Продолжая ласкать ее, он скользнул пальцами во влажное тепло заветных глубин. Ее смех замер на губах, и она тихо застонала.

— Хочу видеть тебя, — восхищенно выдохнул он.

Ее нога скользнула в сторону, и Ланкастер как загипнотизированный смотрел на изящные лепестки трепещущей плоти.

Новый стон сорвался с губ Синтии, когда его голова скрылась у нее между ног. Когда его язык коснулся возбужденного и напряженного бутона, Синтия выгнулась ему навстречу.

— Ник! — простонала она, когда он обхватил ее за бедра, удерживая на месте.

Да, он может делать то, что хочет, а он хочет именно этого.

Все произошло слишком быстро. Синтия вскрикнула и выгнулась дугой. Он почувствовал губами, как сжались мышцы ее плоти, и по телу пробежала сладостная дрожь.

И хотя его плоть продолжала оставаться болезненно напряженной, в этот момент он чувствовал в себе удивительную сдержанность. Он действовал медленно и терпеливо, целуя округлые бедра. Он мог бы оставаться здесь вечно, доставляя ей удовольствие. Смакуя ее и чувствуя, как дрожит ее тело, откликаясь на ласки.

Но все-таки это слишком — держать ее привязанной к кровати еще несколько часов. Ему не хотелось, чтобы у нее онемели руки или стали ныть запястья.

Синтия выдохнула его имя, когда он приподнялся над ней. У нее был совершенно довольный вид, и то, что она привязана к кровати, похоже, нисколько не волновало ее.

Ник улыбнулся, хотя сердце при виде черной повязки у нее на руках стало биться сильнее. Он сместился немного ниже, и его восставшая плоть легко проникла в глубь ее тела.

— Я люблю тебя, — пробормотал он. — Я люблю тебя.

Синтия выгнулась, одной рукой обхватив платок, который удерживал ее привязанной к кровати. Увидев это, Ник напрягся.